Белое пятно

Гагаринский район Смоленской области, как и многие другие регионы нашей страны, где кровью наследила Великая Отечественная война, богат на белые пятна истории, которые мы, как поисковики, своими находками пытаемся раскрывать и раскрываем, восстанавливая справедливость ради нынешних и будущих поколений.
Так произошло в этом году и со страшной тайной бывшей деревни Быково, которая прекратила своё существование летом 1942 года, оказавшись на передовой.
Впервые я узнал о трагедии в Быково ещё в школе, уже занимаясь поиском и с жадностью выискивая в нашем городском читальном зале мемуары военачальников Великой Отечественной, где хотя бы слово было сказано о боях под Гжатском. Интернета ещё не было и в помине, архив Минобороны представлялся для нас чем-то недосягаемым, поэтому выручали только книги и переписка с ещё живыми в ту пору ветеранами.
Даже не представляя, где находится это Быково, в мемуарах командира 2-го Гвардейского кавалерийского корпуса — Иссы Александровича Плиева «Кавалерия в боях за столицу», я прочитал:
«…Когда мы говорим, что захват такого-то пункта открывает путь вперед, то это не всегда верно. Казалось, с падением крупного опорного пункта Середы перед нами откроются возможности стремительного наступления на Гжатск. Но чем ближе мы подходили к этому городу, тем больше убеждались, что сопротивление врага становится все ожесточённее. Пример тому — небольшая деревня Быково, лежащая в стороне от магистральных дорог.
Мы подошли к ней 27 января. До Гжатска оставалось 15 километров. Непосредственно за Быково вела бой 20-я кавалерийская дивизия полковника Арсеньева. У противника было много сил, и он прочно укрепился, продолжая подтягивать всё новые и новые оперативные резервы. Ночью 22-й и 124-й кавполки ворвались в деревню. Но в то же самое время к её противоположной окраине подошла большая колонна немецких автомашин с пехотой, артиллерией и танками. Это противник ввёл в бой свежие части. К утру мы получили приказ о выводе корпуса в резерв для пополнения. Под прикрытием заслонов гвардейские дивизии быстро вышли из боя. В 20-й кавдивизии из-за сложной и напряжённой обстановки для прикрытия было выделено от каждого полка по одному эскадрону. С этими эскадронами остались оба командира полков — майоры Бросалов, Чекулин и комиссар 124-го кавполка старший политрук Зубков.

Эскадроны обеспечили отход, но сами попали в окружение в юго-восточной части деревни. Дома, в которых они засели, немецкие автоматчики окружили, подтянули пулемёты, орудия и танки. Два часа шёл неравный бой, таяли силы казаков в контратаках и рукопашных схватках. Оставшиеся в живых герои перешли в один дом. Чтобы сломить сопротивление кучки советских воинов, немцы подожгли дом зажигательными снарядами. Пламя быстро охватило весь дом.
Один из жителей деревни оказался свидетелем последней схватки советских воинов с фашистами и поведал о ней казакам. Гитлеровцы покинули укрытия и подступили к дому, вероятно, считая, что казаки вот-вот начнут выходить с поднятыми вверх руками.
И действительно, из объятых пламенем окон и дверей в одних гимнастерках с поднятыми вверх гранатами выскочила группа казаков и бросилась на фашистов… Это была последняя атака героев. Они выполнили свою задачу, обеспечив выход из боя основных сил…».
С этих мемуаров всё и началось…

Поисковая разведка в Быково

Честь и хвала нашим инициативным братьям по лопате, которым никогда не сидится дома и которые готовы взяться за самое, казалось бы, безнадёжное дело, проверить самые на первый взгляд нелепые байки грибников и охотников, забраться туда, где матёрый специалист поиска не захочет тратить своё драгоценное время.
Одним из таких неутомимых разведчиков у нас в отряде является Александр Кудрявцев из Волоколамска.
До 2016 года мы никогда не бывали в Быково. В 2000-м году обнаружили более тридцати кавалеристов в районе бывшей деревни Трисёлы, недалеко от Быково. Не раз слушали захватывающие рассказы «чёрных» о сказочных немецких блиндажах в окрестностях Быково, которые, якобы, уже все перекопаны. В 2009-м работали на месте падения советского «Бостона» буквально в километре от урочища, но конкретно зайти на эти полузаросшие поля времени и особого желания не было.

Добраться в Быково без вездеходной техники было практически невозможно, разве что пешком по бывшей дороге – пять километров туда и столько же — обратно.
Александр Кудрявцев заинтересовался этой деревней после обследования обломков советского истребителя, место падения которого, в полутора километрах от Быково, помогли обнаружить охотники. Оказалось, что пилот из этого самолёта выжил и, по немецким источникам, погиб в перестрелке на улице деревни, где и был потом захоронен…
«А что если поискать лётчика? – предложил Александр, — «Понятно, что он как иголка в стоге сена, но там, вот, и кавалеристы погибли 27 января 1942 года…».
Взвесив все «за» и «против», мы назначили разведку на один из майских выходных после празднования Дня Победы. Тем более что дорогу в урочище Быково привели в порядок – вот уже несколько лет охотхозяйством ООО «ЭКО-Лайн», Сергея Владимировича Назаркина, под Быково ведётся работа по разведению белохвостых оленей.
Заручившись поддержкой руководства охотхозяйства, мы отправились в путь. Накануне поездки мы навели справки об этих местах у старых поисковиков, которые рассказали, что раньше в Быково не пахали, а использовали поля под пастбище, хотя после войны туда пригоняли технику, частично сдвинув фундаменты, оставшиеся от домов в попытке заровнять траншеи и воронки. Александру удалось разыскать единственную на сегодняшний день уроженку деревни – Тамару Тимофеевну Разгулову, которая, к сожалению, ничего не вспомнила о боях в Быково, рассказав лишь о том, что местных жителей угнали в немецкий тыл в декабре 1941 года, ещё до новогодних праздников. Во 1941 году, покидая свой дом, Тамара была одиннадцатилетней девчонкой, а в 1947 году, вернувшись на малую родину, они с матерью застали вместо деревни лишь заросли бурьяна…
Зарядивший ещё с вечера дождь превратил отремонтированную дорогу в глиняное месиво. Несмотря на очищенные кюветы, в колеях стояла вода, УАЗик кидало из стороны в сторону, а порой казалось, что и подключённый передний мост не спасёт нас от разматывания лебёдки. Тем не менее, до Быково добрались благополучно. Выехав из леса, мы увидели красивую деревянную арку с названием деревни и два аккуратных бревенчатых дома, выстроенные для гостей и работников хозяйства, следящих за оленями и другой местной живностью.
Бывшая деревня Быково располагалась когда-то в одну улицу – с юго-запада на северо-восток. Дома стояли в низине среди старинных лип и садов, а на северо-восточной окраине явно выделялась преобладающая над местностью высота, у подножья которой, неподалёку от охотничьей вышки, мы и организовали свой временный палаточный лагерь. Лучшее время для обследования деревни было упущено – на поле уже поднялась трава, а в местах построек ощетинились заросли жгучей крапивы. Но, не смотря на дождь, работа закипела – все разбрелись по окрестностям, вооружившись металлоискателями и щупами. И тем и другим скучать не приходилось – приборы от обилия сигналов практически не умолкали, а щуписты зарылись в первых же ямах, напоровшись на кирпичи, и прочий военный и хозяйственный хлам.
В обед все были приятно удивлены гостеприимству хозяев, приготовивших нам целое ведро наваристого супа на кабанятине…
Исследования решили продолжить в том же ключе, тем более что других вариантов не предвиделось – только упорство и труд, лучший щуп – это лопата. Многие из нас стали просто наудачу перекапывать все подозрительные провалы, едва заметные в свежей траве.
Первый и второй дни работ ощутимых результатов не принесли. Следы пребывания наших воинов в деревне установили по ржавой винтовке СВТ и обломанной кавалерийской шашке. Обследование леса вдоль нескольких старых дорог у деревни тоже не прибавило энтузиазма.
К обеду третьего дня, предположив, что кавалеристы пришли от деревни Трисёлы, поиск перенесли непосредственно на саму высоту, на северо-восточную окраину Быково, где, наконец, повезло. Половина народу с заканчивающимися выходными уже разъехалось по домам, когда Александр Кудрявцев, упорно копавший очередную воронку, под слоем битого кирпича увидел ржавый ствол трёхлинейки и жёлтую человеческую кость. Эксгумацию назначили на следующие выходные.

Находки на высоте

Определив границы залегания останков, мы принялись раскапывать то, что когда-то являлось деревенским овином – сараем для сушки хлебных снопов. Наше предположение было основано на обнаруженной, на глубине полутора метров, сводчатой кирпичной печи из старинного клеймёного кирпича.
К вечеру 28 мая зачистка останков воинов практически закончилась. Можно было ясно представить картину их гибели. Все погибшие имели при себе стрелковое оружие – ржавые стволы и гнилые приклады кавалерийских карабинов и винтовок Мосина то там, то тут виднелись среди скелетов. Обуви ни у кого не было – валенки могли снять после боя немецкие солдаты. Среди останков воинов попадались обгоревшие доски, говорящие о том, что овин горел. Вообще, по положению тел в овине, можно было предположить, что это были последние из живых участники рейда, собравшиеся вместе, либо в это помещение складывали раненых, хотя бинтов обнаружено не было.

Печальным стал факт находки большого количества металлических медальонов – довоенных ладанок и капсул, которые не оставили нам никаких надежд. Исключением явились два эбонитовых пенала, записки, из которых удалось прочитать.
Досадным было и то, что поимённого списка участников рейда 27 января 1942 года не существует. Известно, что это были воины-кавалеристы 20-й кд и приданные ей подразделения 35-й осбр. Пропавшими без вести в Быково в донесении 20-й кд числились офицеры и политработники, а вот списка рядовых найти не удалось.
Тем не менее, один из установленных по медальону офицеров в списке пропавших значился. Это лейтенант Иван Львович Панкратьев, 1916 года рождения, уроженец деревни Ларино Еланского района Свердловской области, призванный в армию в 1938 году.
Второй установленный воин числился пропавшим без вести в мае 1942 года по подворному опросу, поэтому нам не удалось установить, в каком подразделении он воевал. Красноармеец Егор Михайлович Курносов 1907 года рождения был уроженцем Мордовской АССР, а его семья проживала в городе Мелекесс Куйбышевской (ныне Ульяновской) области.
Всего в деревенском овине были обнаружены останки 15 бойцов и командиров.

Вдохновлённые первыми находками, мы в течение лета продолжили поисковые работы на высоте, используя небольшой экскаватор, из Волоколамска доставленный в Быково на прицепе.
С высоким бурьяном и крапивой нам помогли справиться наши местные друзья, работники хозяйства – Владимир, Алексей и Андрей, которые всё расчистили, прицепив к трактору специальное приспособление из тракторной гусеницы, которым они постоянно равняют свою глиняную дорогу.
Работать на высоте было не просто. Вся она испещрена траншеями, которые немцы выкопали уже после боя 27 января, ближе к лету, когда неподалёку развернулись бои Погорело-Городищенской наступательной операции наших войск. Среди траншей встречаются наполовину закопанные здания сельских овинов или сараев, блиндажи и воронки.
Судя по огромному количеству болванок от шрапнельных советских снарядов, наша артиллерия не давала немцам покоя.
У северной от высоты опушки леса нам удалось найти место уничтожения немецкого танка Т-I, от которого, помимо разорванной башенной брони мы нашли три люка и несколько траков. Был ли танк подбит в результате рейда 27 января – неизвестно.
Непосредственно в лесу мы обнаружили зимний блиндаж, сожжённый, по-видимому, 27 января, у которого нашли стальной борт от немецкого зенитного орудия, располагавшегося на базе бронетранспортёра.
Блиндаж решили восстановить, после чего А. Кудрявцев выкопал его экскаватором, и, сделав систему мелиорации, построил деревянные стены, потолок и нары нового блиндажа. Рядом с блиндажом соорудили новый стационарный лагерь в виде нескольких палаток, кухни с газовой плитой и большого стола с лавками.
На носу была августовская «вахта», на которую мы пригласили наших немецких товарищей – поисковиков из V.B.G.O. во главе с их руководителем Альбрехтом Лауе.
Летом активизировалась и архивная работа. Светлана Маркина занялась созданием сайта, посвящённого бою в деревне Быково. Кирилл Чекмарёв выбрал из множества донесений в ОБД «Мемориал» воинов, числящихся погибшими и пропавшими без вести под Быково в январе 1942 года. А Сергей Медведев обнаружил и перевёл на русский язык несколько немецких донесений, проливающих свет на бой 27 января. Эти документы интересны ещё и тем, что их можно сравнить с мемуарами И. Плиева и советскими донесениями той поры, найденными на сайте «Память народа».
А мы продолжали утюжить высоту, очищая её от металлолома и превращая всё вокруг в лунный пейзаж. Ямы до конца исследований решили не зарывать, чтобы видеть отработанные на местности квадраты.
Результат не заставил себя долго ждать. За несколько дней до экспедиции мы обнаружили на высоте два провала, которые содержали человеческие останки.

Прояснение обстановки

Лагерь экспедиции, на которую, помимо гостей, собрался почти весь межрегиональный состав «Рейда», поставили недалеко от деревни Борняки, для удобства передвижения на легковом транспорте и в другие, помимо Быково, направления.

Для перевозки поисковиков к месту работы привлекли тяжёлую технику – «Трэкол» на базе «Нивы» со специальным прицепом.
Народу хватало, поэтому работа закипела сразу на двух объектах – яме №2 и яме №3, как мы их окрестили для удобства. Яма №2 представляла собой глубокий погреб, в который были сброшены останки девяти человек. А в яме №3, которая была, по-видимому, сараем, мы насчитали 49 воинов, причём череп самого верхнего из погибших располагался на глубине всего лишь 15 сантиметров. Их зачистка и эксгумация длилась несколько дней.
В обоих ямах останки располагались хаотично и были местами перевязаны серым телефонным кабелем для удобства стаскивания к месту захоронения. Учитывая то, что местных жителей в Быково на момент боя 27 января уже не было, или было очень мало, мы думаем, что закапывали наших воинов немцы, предварительно сняв с погибших валенки.
Нам удалось обнаружить 13 металлических медальонов – капсул и ладанок, которые мы передали на экспертизу. Две офицерские сумки каких-либо бумаг не содержали. Из вооружения удалось найти ржавые пистолеты ТТ и «Вальтер» ПП. Причём хозяин пистолета «Вальтер» имел на груди медаль «XX лет РККА» и петлицы майора.

В бою 27 января погибли два майора – командир 124-го кп майор Виталий Иосифович Чикулин и командир 22-го кп майор Иван Павлович Бросалов.
Оба майора 1901-го и 1902 года рождения, по этой разнице в возрасте по костям скелетов идентифицировать кого-то конкретно, скорее всего, не получится. В настоящее время в Москве проводится антропологическая экспертиза с останками погибшего, которая позволит пролить свет на его личность.
Мы изучили УПК майоров Бросалова и Чикулина, что позволило нам сделать предположение, что медалью «XX лет РККА» был награждён именно Виталий Чикулин, который начинал службу в Красной Армии с 1919 года. Иван Бросалов вступил в ряды РККА в 1924 году. Для подтверждения награждения медалью «XX лет РККА» нами будет продолжена архивная работа.
Юбилейная медаль «ХХ лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» учреждена Указом Президиума ВС СССР от 24 января 1938 года «Об учреждении юбилейной медали «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»», в ознаменование 20-летия существования Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота.
Юбилейной медалью «ХХ лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» награждались лица кадрового командного и начальствующего состава Красной Армии и Военно-Морского Флота:
— прослужившие в рядах РККА и ВМФ к 23 февраля 1938 года 20 лет и заслуженные перед родиной участники гражданской войны и войны за свободу и независимость Отечества, состоящие в кадрах РККА и ВМФ;
— награждённые орденом Красного Знамени за боевые отличия в годы гражданской войны.
В выслугу лет в рядах РККА и ВМФ засчитывается служба в отрядах и дружинах Красной Гвардии и в Красных партизанских отрядах, действовавших против врагов Советской власти в период 1917—1921 гг.
Виталий Иосифович Чикулин, являвшийся уроженцем деревни Летки Куйбышевской области начал красноармейскую службу 26 августа 1919 года, добровольно вступив в 7-й Приволжский полк. В 1920-1921 годах участвовал в боях на польском фронте. В 1921 году принимал участие в боях против банды Махно, а в1922-м в боях по ликвидации банд на Украине. В 1923-м и 1924 году воевал на Туркестанском фронте, где участвовал в боях с басмачами и был ранен. В 1927 году Виталий Чикулин окончил кавалерийскую военную школу имени Ленина в Ташкенте и продолжил служить в Средней Азии. 7 мая 1941 года в звании старшего лейтенанта он был зачислен на должность помощника командира по материальному обеспечению 22-го горно-кавалерийского полка 20-й горно-кавалерийской дивизии.
Иван Павлович Бросалов являлся уроженцем села Петропавловка Саратовской области. Военную службу начал в мае 1924 года красноармейцем 58-го кавалерийского полка 10-й кавалерийской дивизии, а в 1931 году принимал участие в походе против банды Ибрагим-Бека. 24 января 1941 года И. Бросалов был зачислен в штаб 20-й горно-кавалерийской дивизии на должность начальника 1-го отделения.
Так, оба будущих командира кавалерийских полков встретились в 20-й гкд незадолго до начала Великой Отечественной войны.

О чём рассказали документы

Настало время обратиться к немногочисленным документальным источникам, которые в разной мере описывают трагические события в Быково 27 января 1942 года, предлагая нам самим по итогам поисковых работ сделать окончательные выводы.
Советские документы, помимо воспоминаний командира 2-го Гвардейского кавалерийского корпуса — Иссы Александровича Плиева, представлены двумя донесениями, найденными нами на сайте «Память народа».

Из Журнала боевых действий 20-й армии Западного фронта от 28 января 1942 года:

«…2 Гв.кк вёл бой за Бол. Трисёлы и Быково. 3 и 4 Гв.кд ведут бой за Бол. Трисёлы, обходя их с северо-востока и юго-востока. Встретив ожесточённое сопротивление противника, успеха не имели. 20 кд во взаимодействии с 35 осбр ворвавшись в Быково, вела уличный бой, но была контратакована и вынуждена была отойти на западную опушку леса в 500 м восточнее Быково. Потери: убито и ранено 66 чел…».

Донесение 2-го Гв.кк от 29 января 1942 года ещё менее многословно:

«…2 Гв.кк с 35 осбр, прикрываясь двумя кп – 4 кд с направления Бол. Трисёлы, главными силами в 14.00 вёл бой за Быково.
По дополнительным данным в боях за Быково 27.01. корпус потерял убитыми и ранеными 386 человек и 80 лошадей…».

Особый интерес представляют немецкие документы, переведённые и предоставленные нам Сергеем Медведевым.

Утреннее донесение начальника оперативного отдела штаба 7-го пехотного полка вермахта в штаб 7-й танковой дивизии, оборонявшей этот участок фронта от 29 января 1942 года,:

«27 января 1942 года, 7.00. 1-й батальон 6-го полка внезапно атакован с тыла из направления лес к северу и северо-востоку. Основное направление удара — в тыловую часть деревни. Сметена позиция одного пехотного орудия, враг занимает ряд домов. Майор Штрёбе занимает круговую оборону в районе своего КП и запрашивает помощи у роты Фюрстенберга (3-я рота 7-го мотоциклетного батальона). На оказание такой помощи дано разрешение. Также командир полка направляет на помощь Штрёбе два танка Pz. 38. В это время погибает старший лейтенант Зёст, старший лейтенант Аумюллер тяжело ранен и умирает.
10.35. Рота Фюрстенберга во взаимодействии с двумя танками начинает контратаку на участке I./6. Задача роты – ударить по неприятелю с северо-восточного направления, в то время как задача танков — нанести удар с запада таким образом, чтобы уничтожить врага в клещах.
12.10. Батальон Штрёбе докладывает о завершении контратаки, которая увенчалась полным успехом. В плен взяты 35 человек, среди них – батальонный комиссар, потери врага – свыше 100 убитых. Пленные дали показания, что врагу удался прорыв нашей лесной позиции на среднем участке фронта полка силами до полутора батальонов. В результате в прорыв вошли до 200 русских, которые имели задачу захватить Быково за нашей линией обороны. Обстановка доложена командиру дивизии.
В то время, как танки и рота Фюрстенберга при выполнении задачи потерь не имели, батальон Штрёбе принес большие жертвы.
Рота Фюрстенберга отправлена назад, в район расквартирования.
17.15. Майор Штрёбе представляет в полк подробный доклад об обстоятельствах боя. В качестве окончательных цифр потерь он называет следующие: с немецкой стороны потери составили 52 чел., из них убитыми 3 офицера, 5 унтер-офицеров и 14 рядовых. Потери врага: 96 чел. убитыми, 35 пленными и многочисленные раненые.

Вечер и ночь проходят в целом спокойно. Мелкие разведгруппы врага прощупывают оборону на всем фронте, но везде они отброшены».

Выдержка из донесения начальника оперативного отдела штаба 78-го артиллерийского полка в штаб 7-й танковой дивизии за 27 января 1942 года:

«Все батареи полка поддерживают оборону против находящихся перед фронтом, а также прорвавшихся частей противника. Особенно большой расход боеприпасов — по району перед линией обороны в Быково. Командир 7-й батареи 51-го полка реактивных минометов старший лейтенант Аумюллер погиб в рукопашном бою».

Выдержка из донесения 84-го лёгкого зенитного дивизиона за 27 января 1942 года:

«Один взвод 2-й батареи располагается в Быково для борьбы с наземными целями (боевая зенитная группа «А»).
Боевая зенитная группа «А», совместно со стрелками отбила в ближнем бою внезапный прорыв противника в Быково.
Одно 2-см зенитное орудие обр. 30 группы «А» вышло из строя (поломка) и подлежит замене.
27 января к огневым позициям зенитной группы «А» приблизилась группа солдат противника, одетых в немецкую форму. С расстояния около 30 метров дежурный у орудия расслышал со стороны приближающихся русскую речь. Он немедленно поднял тревогу, и дело дошло до жестокой рукопашной схватки с русскими, одетыми в немецких солдат. Как было установлено после уничтожения вражеской группы и окончания боя, это были солдаты, прорвавшиеся прошлой ночью через нашу линию фронта».

Сопоставив всю имеющуюся на сегодняшний день информацию, мы пришли к следующему выводу.
После прорыва рубежа противника, проходившего по рекам Лама и Руза, 20-я армия Западного фронта подошла к так называемому «гжатскому оборонительному рубежу», который, согласно приказу Гитлера, немецкие войска должны были удерживать любой ценой.
Сохранивший, в суровых зимних условиях, подвижность 2-ой Гвардейский кавалерийский корпус, должен был выйти в тыловой район немцев и наступать в направлении Сычёвки. Для ввода корпуса в прорыв нужно было пробить брешь в обороне противника, для чего захватить две соседние деревни – Быково и Трисёлы.
По плану боя, 26 января, 3-я и 4-я Гв. кд совместно с 35-й осбр, должны были пробить передний край обороны 7-й тд немцев и взять Трисёлы, а 20-я кд, с 35-й осбр войти в прорыв и атаковать утром 27 января Быково.
После многократных попыток взять Трисёлы, (в августе 2000 года мы нашли там верховые останки более 30 кавалеристов), наши части понесли потери и отступили, что дало возможность противнику закрыть брешь в своей обороне, а нашей боевой группе, имевшей задачей захват Быково, пришлось действовать в одиночку.
Перед рассветом 27 января пехотинцы и кавалеристы атаковали Быково с севера, при этом была захвачена позиция немецкого пехотного орудия и высотка на деревенских огородах, на которой находились сараи и овины.
Высотка была немедленно приспособлена для круговой обороны и должна была удерживаться до подхода основных сил корпуса.
Для ликвидации угрозы, немецкое командование вызвало подкрепление, в состав которого входила 3-я рота 7-го мотоциклетного батальона 7-й танковой дивизии и, возможно, части 43-го отдельного сапёрно-штурмового батальона, имевшего на вооружении огнемёты.
Бой за высоту продолжался несколько часов, наши солдаты, не имея тяжёлого вооружения, смогли уничтожить немецкий танк Т-I и повредить зенитную установку на полугусеничном шасси, при этом большая часть наших бойцов и командиров погибла.
Что ж, опровергнуть или подтвердить наши выводы смогут лишь дальнейшие исследования – полевые и архивные, которые продолжаются, когда вы читаете эту статью.

Заключение

Точку в этой истории ставить пока ещё рано.
При активной помощи коллег-поисковиков из России и Украины нам удалось найти родственников майора Чикулина, лейтенанта Панкратьева и красноармейца Курносова. Останки всех 73-х воинов, обнаруженных на сегодня в урочище Быково, будут торжественно преданы земле в 2017 году. Надеемся, что родственники многих из них смогут приехать на это мероприятие в Гагаринский район, не зависимо от того, скольких конкретно нам удастся опознать. Для этого и создан специальный сайт -www.bikovo1942.ru, где можно ознакомиться с дополнительной информацией о событиях в Быково, увидеть фотоотчёт о нашей работе и предполагаемый список погибших в этой деревне, собранный из разных донесений о потерях 20-й кд и 35-й осбр.
Рядом с восстановленным А. Кудрявцевым немецким блиндажом, по указанию С. Назаркина построена беседка со столом и лавками.
28 января 2017 года, в 75-летнюю годовщину боя, в Быково нами была организована военно-историческая реконструкция, подробную информацию о которой можно прочитать на вышеуказанном сайте…
Останки кавалеристов вместе с другими воинами были торжественно преданы земле 23 августа 2017 года в братской могиле пос. Карманово.

P.S. От всего сердца хотим выразить слова искренней благодарности моим соратникам-поисковикам, кто принимал участие в нашей совместной работе, будь то физический труд или кропотливое изучение документов, нашим гостям из Малой Вишеры и Германии, нашим друзьям из ООО «ЭКО-Лайн и всем тем, кто способствовал написанию этой статьи.

Наверное, для того, чтобы рассказать о поездке спустя целый год уже может быть поздно, но впечатления до сих пор остаются очень яркими и не проходит ни одной недели, чтобы мы не вспоминали наших друзей их России. Я уже давно собирался и хотел поделиться эмоциями, полученными от прошлогодней весенней поездки. Хотели было поехать на весеннюю «Вахту Памяти» в Смоленскую область и в этом году, но зима очень затянулась, погода оказалась не на нашей стороне, и, к сожалению, мы были вынуждены отменить поездку. Пишу эти строки, чтобы еще раз все вспомнить и компенсировать грусть.
Прежде чем я начну свой рассказ, хотел отметить, что ранее в течение шести лет я жил в Москве, когда был еще ребенком — с 1987 по 1993 годы. Поэтому, мне кажется, что я немного знаком с русским менталитетом. Соответственно, когда я приехал в этот раз к друзьям поработать, создалось ощущение, что я вернулся на свою вторую родину. Уже в те годы я задавал родителям вопросы о том, чем занимались мои дедушки во время войны, и проявлял интерес к истории и, особенно, ко Второй мировой войне. И так случилось, что сейчас я работаю историком, специализирующимся на этом периоде ХХ века. Когда я видел документальные фильмы про поиск и эксгумацию павших солдат, в основном, конечно, немецких, я понимал что это мой шанс соединить мои археологические, исторические и личные интересы.

Мы представляем немецкую Ассоциацию по поиску павших солдат на территории Восточной Европы (V.B.G.O.). В последние годы к нам часто приезжали наши друзья-поисковики из поискового отряда «Рейд» и журнала «Военная археология» для проведения совместных экспедиций, во время которых мы имели возможность обмениваться опытом. Мы многое узнавали от них и, надеюсь, что и они от нас почерпнули что-то интересное и важное. Лично для меня это была еще и возможность освежить мои знания русского языка. За это время мы успели очень сблизиться и подружиться.
Мы работали вместе на территории Польши вместе с нашими польскими друзьями из группы «Поморже-1945», проводили совместные раскопки и захоронение в городе Хойна (Польша), где так же, принимали участие дети из детского дома города Киров. Состоялось несколько совместных экспедиций в Клессин на Зееловские высоты. И не хватало только совместных работ в России…
Холодным, осенним вечером, во время очередной экспедиции в Клессине, я и мои товарищи из Швейцарии – Томас и его сын Доминик, запланировали поездку в Россию на апрель 2012 года. Ребята из поисковой группы «Рейд» были так же рады, как и мы, но мы пока не представляли, как все это будет выглядеть.
Некоторые наши коллеги из V.B.G.O. уже имели опыт работы в России, где находили как русских, так и немецких солдат. Но слышать впечатления других людей не достаточно и мы хотели, чтобы у нас сложилось свое собственное мнение. У нас было полгода, чтобы подготовиться к двухнедельной поездке в Россию.

За две недели до запланированной поездки я получил задание и был отправлен в командировку в Москву немного раньше, чем приехали мои товарищи из Швейцарии. Так что я их встречал в аэропорту, где нас уже ждали московские друзья. Они очень удивились, что я подошел к ним со стороны входа в аэропорт, а не со стороны зоны прилета. Мы загрузились в машину и поехали в дом, где должны были ночевать перед выездом в лес. Вечером у нас был традиционный русский ужин — нас кормили пельменями и поили самогонкой… Это было незабываемо…

На следующий день началось наше путешествие по России. Первую часть пути до Кубинки мы простояли в пробках, хотя уже давно хотелось спокойствия и свежего лесного воздуха.
Мы с удовольствием посетили Кубинский танковый музей – очень впечатлило — мы никогда не видели столько разных танков в одном месте…
Но не прошло и трех часов, как мы встретились с нашими старыми друзьями – ребятами из группы «Рейд». Лагерь поисковиков расположился на опушке леса рядом с полем в месте, которое раньше называлось «угловым постом восточного немецкого фронта» у Ржева. Мы много читали про эти места, но побывать тут — это совершенно другое. Мне так же вспомнились особые моменты, когда я уже бывал в Волгограде и смотрел на Дон.
Все ребята уже были в сборе. На нас все смотрели, и наверное, думали: «Кто эти люди? Что они будут делать? Умеют ли они работать?» Но это нормально. Я был очень рад снова встретить своего друга Руслана – командира поисковой группы «Рейд».
Каковы были наши планы? Конечно, прежде всего мы приехали в Россию для поиска пропавших без вести солдат разных национальностей. Ведь под землей мы все равны, и все это понимаем.
Мы очень хотели посмотреть, как организовываются экспедиции в России и как работают местные поисковики. Так же, у нас было важное задание – побывать в Духовщинском районе Смоленской области. Позже мы узнали, что у нас еще будет возможность доехать до Любани и увидеть, как проводит «Вахту Памяти» поисковое объединение «Отечество».

В лагере нам выделили самые комфортные места для сна – в удобном кунге ГАЗ-66. У нас было электричество, подогрев и кровати.
Вечером мы сидели все вместе у костра и разговаривали на разных языках: русском, английском и немецком, кто как умел. Завтра предстоял очень любопытный день, так как планировалась поездка в Духовщину. В ноябре 1942 года там, под деревней Холомидино, пропал без вести один немецкий офицер. Его дочь обратилась в свое время в нашу организацию V.B.G.O., чтобы узнать побольше о судьбе пропавшего отца. Этот офицер отправился воевать на восточный фронт. В своих письмах он писал, что ничего не происходит — «Где война?». Потом, командир артиллерийского полка, к которому он принадлежал, дал ему звание младшего адъютанта и он отправился в первый бой. Проезжая по лесу, он увидели немецких солдат, которые начали в него стрелять. И когда ее отец отправился сказать им что они тоже немцы, оказалось что это были русские, переодетые в форму люфтваффе. Они прорвали немецкую оборону днем раньше… В итоге, ее отца забрали в плен и больше его никто не видел.
Утром нам предстояла поездка в 250 км от города Гагарина. Было облачно, и расстилался густой туман, но в дороге все изменилось и вышло солнце. Здорово! Именно такой погоды мы и ждали! На самом деле, за все 14 дней, дождь шел только один раз, нам очень повезло в этом плане.
Нашей целью под Холомидино было осмотреть окрестности, сделать фотографии для семьи пропавшего офицера и установить небольшой деревянный крест. Самих деревень там уже не осталось и только благодаря фруктовым деревьям мы догадались, где конкретно располагались поселения.
По раскисшей глинистой дороге нам пришлось идти пять километров пешком. Какое замечательное место! Здесь такая тихая и спокойная природа. Не верится, что 70 лет назад здесь шла война и всюду подстерегала смерть… В Германии почти невозможно найти таких девственных мест.
В одной из бывших деревень мы неожиданно наткнулись на ямы, явно выкопанные мародерами, так как вокруг были разбросаны кости, и некоторые личные вещи, в том числе и фрагменты немецкой униформы. Мы были в шоке. Конечно, мы и раньше встречали разграбленные могилы, но не в таком ужасном состоянии. Зачем люди так делают по отношению к таким же людям?
Выполнив свою миссию здесь, мы поехали обратно в наш лагерь и вернулись туда только в три часа ночи.

На следующий день мы работали все вместе в районе русских и немецких траншей. Там вскоре удалось найти братскую могилу советских солдат, что обеспечило нас работой на несколько дней. Мы проводили эксгумацию археологическим методом, очень аккуратно, чтобы не упустить ни одной детали и получить как можно больше информации от артефактов.
К сожалению, мы не нашли ни наград, ни медальонов. Но во время проведения такого вида работ есть возможность общаться друг с другом, задавать вопросы. Мы сравнивали наше поведение и поведение русских при проведении эксгумации. В итоге, я сделал вывод, что ту работу, которую делаем мы — это ДЛЯ солдат, а русские это делают ВМЕСТЕ с солдатами. Я уже видел подобное отношение при захоронении русских солдат в Хойне. Они стоят вокруг могилы с гробами солдат, но разговаривают, чтобы показать, как будто они стоят перед ними живые. В Германии такого не встретишь. Нам очень понравилось с каким уважением и почтением русские относятся к павшим солдатам…
Мы пронумеровали останки и рассматривали детально, как лежат скелеты, чтобы сделать наброски схемы для протокола. Конечно, мы так же показывали, как мы делаем это у себя в организации. Важно не только находить солдат, так как это наш долг перед ними, но и делать все возможное для их идентификации.
Через два дня наши друзья-поисковики нашли еще одно братское захоронение буквально в пятидесяти метрах от лагеря. Мы работали в поле. И снова — более тридцати солдат. Мы работали очень аккуратно, чтобы не упустить каких-либо мелочей и получить как можно больше информации. Мы нашли четыре медальона. Все были пусты, кроме одного, в котором оказались нитки и иголки. Мы очень расстроились, так как получается, что больше чем из пятидесяти солдат мы не смогли установить личность ни одного. У нас обычно показатель идентификации составляет от 30% до 50%.

Во время экспедиции мы получили информацию о необходимости транспортировки останков четырнадцати немецких солдат. Конечно, мы вызвались принять участие. Мы провели свой анализ и проверили документацию. Нам передали четыре половинки от немецких жетонов и информацию в письменном виде о двух других целых жетонах.

На следующий день в лагерь приехал человек, который сказал, что нашел двенадцать немецких солдат с целыми жетонами, что означает, что эти солдаты до сих пор могут числиться пропавшими без вести. Хотя он нам и не передал сами жетоны, но предоставил полноценную информацию и фотографии. Конечно, этого не достаточно. Никогда не разделяйте останки солдат и жетоны! НИКОГДА. Так как это единственный способ идентификации человека. Останки без жетона не подлежат идентификации, так же как и наоборот, жетон без останков – ничто, идентификация не возможна в обоих случаях.

Через два дня нам пришлось попрощаться с нашими друзьями и с этим лагерем, чтобы переехать в другой. Спасибо ребятам из группы «Рейд». Было очень приятно со всеми познакомиться и работать над таким важным делом. Спасибо за эти замечательные дни!

И вот мы выдвинулись в сторону Великого Новгорода. Нам предстояло проехать больше 500 км. По пути мы проезжали много небольших городов и деревень. Я много читал про Демянск и Валдай. К вечеру мы добрались до огромного лагеря поисковиков, расположенного в районе Любани, где нас встретил руководитель экспедиции Александр Коноплев. Нас очень впечатлило, что такое большое количество человек собрались вместе с единой целью – искать павших солдат. Были даже дети, женщины и люди преклонного возраста. Мы первый раз видели такую большую поисковую группу в одном месте и в одно время. Все было замечательно организованно, и каждый знал свой фронт работы.
Дядя моего друга Томаса из Швейцарии до сих пор числится пропавшим без вести в этих местах. Он привез с собой документы, которые смог разыскать в архивах, о том, как здесь проходили бои. Так что нам тоже было чем заинтересовать местный народ. Все были рады познакомиться с нами и у нас даже взяли интервью журналисты с русского телеканала…
Ближе к ночи мы прибыли в Новгород, где нас встретил старый знакомый из поисковой группы «Рейд» — Игорь Шевцов, с кем мы уже успели познакомиться в Гагарине. Он любезно предоставил нам ночлег и угощал нас очень вкусной рыбой и пивом…

На следующий день мы разделились на две группы. В первой группе Антон и Томас отправились на работу в Мясной Бор. Им необходимо было совместно с поисковым отрядом «Память» из города Малая Вишера поучаствовать в завершении эксгумации братской могилы до захоронения, которое было запланировано на следующий день. А вторая группа отправилась осматривать достопримечательности старинного и очень красивого города Великий Новгород.

Восьмого мая 2012 года на воинском мемориале в деревне Мясной Бор собралось большое количество людей, для того чтобы принять участие в захоронении павших солдат Красной Армии, найденных поисковиками.
Мы видели, как близка еще эта война для всех здесь. Много гробов, много людей разных возрастов. Это был самый трогательный момент в нашей поездке.
Нам довелось познакомиться с родственниками одного из погибших солдат, которого хоронили в этот день. Это были отец и сын. Несколько месяцев назад поисковики нашли их отца и деда в местном лесу. Не думаю, что можно часто застать такие моменты – отец, сын и внук вместе. Мне было очень приятно познакомиться с этими людьми. Надеюсь, что все у них хорошо…

После обеда мы выехали обратно в Москву. Завтра нам предстояло смотреть парад на Красной Площади, правда, не вживую, а по телевидению.
После окончания парада мы поехали в центр Москвы, чтобы посмотреть на ветеранов и простых людей, после чего посетили Ваганьковское кладбище, где приняли участие в поминании всех усопших – эта русская традиция в такие дни…

Но вот и подходило к концу наше путешествие по России, нам предстояла дорога домой. Мы получили огромное количество впечатлений, которые не забудутся никогда. Это был наш первый поисковый опыт в России, но точно не последний. К сожалению, нам приходится заниматься такой работой, как поисковая, но я очень рад, что этим делом занимаются такие хорошие и добрые люди, с которыми нам довелось познакомиться. Теперь я точно знаю, что никто из павших в период войны не забыт, не важно немецкие это солдаты или русские. Спасибо, друзья, вам большое за это!

Роберт Бальзам VBGO

И снова Польша

Таким составом наш поисковый отряд еще ни разу за весь период своего существования не выбирался за пределы Российской Федерации. Нужно сказать, что мы вообще редко выезжаем для работы в другие места, не то, что никому помогать не хотим, а то, что зачем куда-то ехать, если и в своем районе работы хватает. Бывают, однако, и исключения.
Так получилось и в этот раз. Погрузившись ввосьмером в два автомобиля, мы взяли курс на Польшу. Еще двое наших товарищей должны были присоединиться к нам уже на месте – они полетели самолетом.
Наш путь лежал в город Костшин-на-Одре, по-старому – Кюстрин, где нам предстояло принять участие в совместной польско-российско-латвийской поисковой экспедиции на месте бывшего кладбища советских солдат и офицеров, которое очень некорректно в середине 50-х годов местные власти «перенесли» на новое место. Наши коллеги уже дважды проводили там эксгумационные работы, и в этот раз предполагалось их завершить.
Дорога до Кюстрина отняла почти полтора суток, учитывая то, что после переезда границы мы всем скопом переночевали в доме одного хорошего знакомого – выехали загодя, и торопиться было некуда.
Очень порадовала местная погода. Уезжая от плюс пяти и промозглого ветра, мы снова окунулись в убегающее из России лето – здесь стояла золотая осень – почти двадцать градусов и даже листва с деревьев еще не осыпалась.
Вечером второго дня пути мы расселялись по пустующим комнатам верхнего этажа трехэтажного особняка в центре Костшина-на-Одре. Дом каким-то образом уцелел в годы войны и теперь пустовал, хотя еще недавно в нем располагалась местная мэрия, а потом дворец бракосочетания. Мебель в комнатах напрочь отсутствовала, но наши польские организаторы заботливо приготовили для нас раскладушки, подушки, одеяла и спальные мешки. Обустроив быт и организовав нехитрую кухню из электрической плитки и такого же чайника, мы удалились спать – грядущий день обещал быть трудным.

Стадион

Бывший стадион располагался в десяти минутах езды от нашего «отеля» — в достаточно густом лиственном лесу, недалеко от оживленного шоссе. Само поле, где ранее находились могилы наших солдат, тоже уже поросло деревьями и кустарниками. Повсюду виднелись следы ранее проводившихся раскопок – неровности грунта, оставленные после закапывания могил или шурфов. Примерный периметр кладбища-стадиона был обозначен полосатой лентой, а в его центре величественно и страшно возвышался бывший когда-то ухоженным обелиск. Штукатурка его осыпалась, обнажив еще крепкие кирпичи, привезенные, быть может, от разрушенных укреплений Кюстринского бастиона. Поверхность памятника покрылась зеленым мхом, плиты основания частично раскололись, кто-то написал на нем краской нехорошие слова, но он стоит. И простоит, скорее всего, пусть даже и в таком виде, еще пятьдесят лет…

При въезде к кладбищу расположился своеобразный полевой лагерь — небольшой прицеп — домик на колесах, а рядом с ним навес, под которым стояла мебель в виде пластикового стола со стульями, и находился разнообразный инструмент, в том числе и лопаты. Мы познакомились с польскими коллегами, зарегистрировались, расписались за технику безопасности и выдвинулись непосредственно к месту раскопок. Там уже трудились польские и латвийские поисковики, к которым мы и обратились за разъяснением обстановки.

Андрис Федотов, командир поисковой организации «Даугава» из Латвии ввел нас в курс дела. Трудность работы в этом месте заключалась в том, что, во-первых – мы не знали, откуда конкретно и как переносились могилы в 50-е годы; во-вторых – на кладбище неоднократно хозяйничали мародеры; в-третьих — недавние эксгумационные работы проводились не планомерно, а хаотично, поэтому выбранную и закопанную могилу трудно было отличить от затронутой мародерами. Вот поэтому и понадобился небольшой экскаватор, который нам удалось нанять в городе. Забегая вперед, хочется отметить, что некоторые латвийские друзья поначалу были категорически против работы с помощью тяжелой техники. Однако потом нам на деле удалось переубедить их в полезности экскаватора, естественно, если речь идет о нетронутом захоронении, а не о переборке мародерских отвалов.

Мы познакомились с подобным применением экскаватора несколько лет назад в Польше, в совместной экспедиции с немецкими и польскими ребятами. В условиях их песчаников и широкого ковша без зубьев, уже при первом незначительном сдвиге верхнего слоя (немного глубже штыка лопаты) отлично по цвету видна целостность или перемешанность грунта. Поэтому всего за несколько дней работы при помощи экскаватора мы все вместе – всего около тридцати человек, смогли сделать то, чего, скорее всего не смогли бы сделать и за месяц.

Работа

Андрис отлично орудовал щупом. В местах провалов он не стеснялся делать широкие шурфы. В песке погибших хоронили глубоко, но и обманчивые провалы попадались не редко. То и дело нам приходилось натыкаться на толстый слой горелого шлака — покрытия стадиона, копать который удавалось с трудом. Мы разделились на две группы. Антон с Андреем, Лехой, Олегом и Ваней занялись с экскаватором, обнаружив при рытье очередной проверочной траншеи одиночную могилу и несколько мест с могилами не докопанными, ибо стали попадаться отдельные фрагменты человеческих скелетов в, казалось бы, выбранных ямах. Сергей Садовников взял на себя титанический труд по упорядочению всей нашей работы на кладбище – от присвоения номера каждому раскопу, до фотографирования, подробной описи обнаруженного и составления протоколов эксгумации. На него же возложили и подсчет воинов, которых мы находили. Мы же, остальные, побродив со щупами и, сделав несколько безрезультатных шурфов, стали зондировать небольшую ямку, недалеко от наших латвийских друзей.

Останки стали попадаться практически сразу – желтые, крепкие и все вразнобой. Угадывалась работа мародеров. Копали они, скорее всего, ночью, мы нашли даже батарейки от их фонаря, а также смятую сигаретную пачку и окурки. Желающие обобрать мертвецов, к сожалению, находятся всегда и везде. У нас раскапывают немецкие кладбища, а здесь роют советские, тем более, если у мертвых есть чем поживиться. Здесь сражались уже не те отступающие от границы, ошеломленные вражеским натиском не верившие в свою победу солдаты. И даже не те, кто обреченно поднимался в атаку в сорок втором…Много ли вы находили наград у этих солдат? Здесь шла неостановимая лавина, полностью поглощающая ненавистного врага и стремящаяся к его проклятому логову. Со второй половины 1943 года советские военачальники перестали скупиться на награды простым солдатам, поэтому и нашли мы их на 120 воинов аж 11 штук – «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда» — больше чем у себя смертных медальонов находим на такое количество погибших. Сколько еще наград пропало по вине мародеров!?

Помимо медалей, практически в каждом захоронении, независимо целое оно или перекопано, находились предметы из драгоценных металлов – серебряные и золотые ювелирные изделия, часы, иностранные монеты. Кому-то из ребят удалось найти даже немецкий крест за службу в полиции. Видимо воин хотел привезти этот трофей на память домой, ведь до конца войны оставалось совсем чуть-чуть…

На дне ямы мы обнаружили практически целого солдата, оставленного нетронутым из-за корней близко стоявшего дерева. У него не было ничего, кроме ржавой медицинской шины на ноге и нескольких мосинских патронов. Всего при подсчете оказалось, что в братской могиле, которую мы зачищали, когда-то были похоронены двенадцать человек.
Когда мы начали копать следующую, соседнюю яму, нам объявили о завершении трудового дня. Все отправились на помывку в душ, а потом и «домой». Оказалось, что латыши разместились на втором этаже нашего особняка, а поляки, в основном, были местными, поэтому и ночевать разъехались по домам.
После десяти вечера город как будто вымер. В домах в целях экономии потушили огни, и только в одиноком особняке в центре города долго еще горел свет. Совершив разведывательную вылазку в местный супермаркет, мы, немного пошумев с гитарой, разбрелись по своим раскладушкам.

Каждую ночь на бывшем стадионе дежурил патруль из польских поисковиков. Это было задумано с той лишь целью, чтобы не перевозить туда-сюда вещи и оборудование и остудить любопытство местного населения, среди которого вполне могли оказаться люди не чистые на руку.
В одну из ночей дежурить перепало и нам. Накануне, в раскопанной мародерами яме с останками шестнадцати человек, мы обнаружили медаль «За боевые заслуги», знак «Отличный артиллерист» и гвардейский значок. Решили устроить небольшой поминальный ужин, для чего заказали еды в ближайшей недорогой пиццерии, поскольку разводить костры в лесу здесь категорически запрещалось.
На обелиск укрепили красное полотнище и поставили зажженные лампадки, а около времянки установили сбитый наскоро крест.
Под утро ребята уехали в особняк, а мы улеглись на диван в прицепе. С рассветом нас разбудил шум подъехавшей машины. Еще не полностью проснувшись, мы выскочили на улицу, удивив своей прытью одного из польских коллег, по совместительству местного полицейского, который приехал нас проведать…

За два дня до завершения экспедиции, поисковики из «Даугавы» наткнулись на нетронутое никем захоронение. Экскаватор аккуратно удалил верхний слой испещренного корнями песчаника и плотную прослойку шлака, позволив ребятам сделать классический археологический раскоп. В яме в два слоя находились останки 18 советских воинов, при которых удалось обнаружить две медали «За отвагу».
А мы продолжали прокладывать проверочные траншеи, изрядно перерыв всю площадь бывшего кладбища. Любое подозрительное место перекапывалось лопатами – песок просеивался сквозь специальное сито. А экскаватор продолжал свою работу, одновременно закапывая отработанные ямы.
В эти дни нам удалось познакомиться с одним замечательным приспособлением, которое применяют в своей работе наши зарубежные коллеги. Этот хитрый инструмент – поисковый бур, который легко собирается и разбирается, легко перевозится в машине, переносится в руках и весит чуть больше лопаты. Дополнительная удлинительная штанга позволяет зондировать почву на глубину до 2,5 метров. Заостренная бурящая головка, диаметром 10-15 сантиметров, ввинчивается в землю. Почва набивается в специальное место за головкой бура, которое при извлечении инструмента из земли необходимо периодически вытряхивать. Одновременно с вытряхиванием, есть возможность оценить и перспективу грунта – материк, перемешка или наличие примесей органики. Со слов латвийских коллег, поисковый бур неоднократно помогал обнаружить останки в местах с каменистым грунтом, а также там, где порой невозможно воткнуть в землю щуп.
Однако, не смотря ни на что, стоимость этого агрегата достаточно высока, причем и изготавливается он только на заказ.

Жаль, что далеко не все из нас смогли взять с собой в эту поездку свои металлоискатели, поскольку в завершении экспедиции нарисовалось немного времени на проведение свободного поиска. Лес в окрестностях стадиона достаточно интересен для исследования. Он местами плотно изрезан траншеями, между которыми встречаются блиндажи и воронки. На входе в один из блиндажей Андрис обнаружил на глубине немецкий бак от противогаза и две эмалированные эрзац-фляжки с водой, неплохо сохранившиеся в песке. Рядом в воронке был найден интересный сброс различной стеклянной посуды.
Недалеко от бывшего стадиона когда-то располагалось старое стрельбище, территория вокруг бетонных строений которого, оказалась сплошь усеяна различного вида пулями, среди которых встречались и гильзы.
Интересны эти места и для поиска по старине. В лесу нам удалось обнаружить лишь несколько лысых латунных пуговиц, свинцовую пломбу из Франкфурта-на-Одере и маленький медный грош польского короля Августа III первой трети XVII века. А вот в полях дела обстояли значительно лучше.
Польские поисковики не первый год занимаются разработкой одного фермерского поля, в окрестностях которого во время наполеоновских войн произошло сражение, а потом располагались солдатские биваки. Недалеко проходила одна из важнейших европейских дорог. Их находки нас впечатлили – от разнообразия медных и серебряных европейских монет, до пуговиц полков Великой армии и предметов военной амуниции, а также различных наград. Не будем дразнить читателя словами – опубликуем фотографии из коллекции поляков, когда они их пришлют. Жаль, что далеко не все из нас смогли взять с собой свои приборы…

Домой

Упоминая выше о невозможности разведения костров в местном лесу и приготовления такого вкусного и дорогого желудку любого российского поисковика супа-«шмурдяка», я забыл рассказать о лесниках. Без личного разрешения этого служащего здесь невозможно срубить ни одного дерева. При проведении эксгумации нам мешали два не очень старых кривых клена. Работы пришлось остановить на день-два, пока не приехал лесничий и, осмотревшись, не разрешил их выкорчевать. Хорошо, что не заставил пересадить…

26 октября у нас выдался выходной. Работы завершились раньше намеченного срока. Экскаватор закопал все траншеи. Лесничий принял у наших организаторов этот многострадальный участок своих лесных угодий. Саперы на специальном автомобиле увезли наши немногочисленные взрывоопасные находки – 81-мм немецкую минометную мину, гранату РГ-42, десяток патронов для ракетницы и горстку для трехлинейки и ППШ.

На следующий день на братском мемориале в городке Цибинка было запланировано торжественное захоронение обнаруженных на стадионе воинов. А сегодня мы решили на поезде отправиться в Берлин. Часть наших товарищей, которые уже побывали в германской столице, поехали в Цибинку – необходимо было провести подготовительные работы.
Наш близкий берлинский друг – Эдуард Птухин встретил нашу группу на вокзале в своем вместительном автомобиле. Он отлично прокатил нас по городу. Мы побывали на трех советских воинских мемориалах, на старинном русском кладбище, побродили у берлинской стены, дотронулись до стен рейхстага, выпили по несколько кружек отличного немецкого пива…
Утром 27 октября сборы не были долгими. Мы покинули уютный особняк, переехав в Германию, и через музей на Зееловских высотах снова вернулись в Польшу.

Начавшийся утром моросящий дождь сменился к обеду холодным ветром. На небе показалось яркое солнце. Народ на кладбище уже собирался. Прибыл православный священник, официальные лица, просто неравнодушные граждане и наши друзья из Берлина. Все прошло достойно. Упокоились с миром наши солдаты, теперь, наверное, навсегда. Настало время для прощания и совместного фото. Жаль, что было так мало времени познакомиться друг с другом поближе.

По окончании церемонии погребения, командир латышской поисковой организации «Даугава» Андрис Федотов торжественно передал директору редакции журнала «Военная археология» и одному из организаторов совместной поисковой экспедиции Торгашеву Антону боевые награды: медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» для дальнейшего возвращения родственникам награжденных.
Награды были найдены в 2013 году, как поисковиками Латвии, так и местными жителями на местах бывших полей сражений без останков павших советских воинов. Общими усилиями удалось установить имена владельцев наград, а в дальнейшем, при поддержке поискового сообщества многих регионов, разыскать и их родных.
Таким образом, потомки солдат, проживающие в Московской и Новосибирской области, Республике Удмуртия и Республике Каракалпакстан (Узбекистан) уже в этом году получат на вечное хранение в семьи эти боевые реликвии.

А мы продолжаем путь. Путь по земле, где еще лежат по ухоженным лесам и полям в траншеях, воронках и брошенных могилах останки наших солдат и офицеров. Где советские кладбища по ночам еще перекапываются мародерами. Где нас уже больше считают оккупантами, а не освободителями, но где все же есть неравнодушные к нашей работе и солдатской памяти, надежные люди, готовые в любое время прийти на помощь.

Нас снова поиск носит по планете,
И пара тысяч верст – уже не далеко.
Устали дома ждать – отцов не видят дети,
Но нам ведь тоже здесь во многом нелегко.
Нам тяжело, но было тяжелее
За две недели до Победы умирать,
И до сих пор лежат бойцы в траншеях
У тех высот, что удалось им взять.

Безвестно павший и забвеньем обреченный
Вдали от дома ты лежишь в чужой земле.
Забытый родиной, тобой в боях спасенной,
Ты потерпи, браток, мы помним о тебе.

С подачи сытого в цилиндре господина
Тускнеет слава тех, кто третий рейх разбил.
От Белостока и до самого Берлина
Не счесть забытых и заброшенных могил.
Мы приезжаем, к сожалению, не часто,
Ведь и на родине работа есть у нас,
Но как же стыдно нам за наше государство,
Что, как и прежде, забывает вас.

Заграничная походная песня поискового отряда «Рейд»

К истории кладбища на улице Спортова в городе Костшин

Вскрытая в 2012 году история послевоенной «некорректной эксгумации» одного из советских воинских кладбищ на территории Республики Польша вызвала широкий резонанс, как в СМИ РФ, так и зарубежных стран. Об этапах разрешения этой проблемы силами поисковых общественных организаций разных стран уже сообщалось на страницах журнала «Военная археология».
С момента освобождения Кюстрина было образовано несколько мест погребения погибших советских воинов, в том числе и кладбищ, на которых их хоронили. Самое крупное сформировалось в апреле-мае 1945 года на северной окраине города в районе бывшего стадиона. Это место облагородили: имена павших увековечили на могилах, увенчанных звездами. Часть могил имели надписи «Неизвестный». Чуть позже воздвигли монумент – каменный памятник-стелу. В таком виде кладбище просуществовало до 1953 года, когда польские власти приняли решение о его переносе на другие советские воинские захоронения. В Акте об эксгумации от 28 сентября 1953 года указывалось, что «…с кладбища на ул. Спортовой из 238 индивидуальных захоронений и 49 братских могил были перезахоронены 1 тысяча 96 тел советских воинов на воинские кладбища в Цибинке и Гожуве Великопольском…» Таким образом, кладбище на стадионе перестало существовать и с него был снят статус «воинского захоронения».
Как отметил Николай Жуков в материале «Перезахоронение по-польски», опубликованном в «Литовском курьере» от 25 октября 2012 года: «…этому акту верили до мая этого года, пока представители музея «Крепость Костшин» совершенно случайно, проводя на месте «ликвидированного» кладбища зондажные работы, обнаружили, что на территории бывшего, якобы перенесенного захоронения, все еще находятся останки советских солдат. Музейщики сообщили о своей находке в поисковую организацию «Патриот» из польского города Пила, которая при поддержке представителя Министерства обороны Российской Федерации по управлению и организации военно-мемориальных работ в Республике Польша Вячеслава Половинкина и при помощи своих коллег из Литвы и Латвии организовала работы по эксгумации и переносу не перенесенных 60 лет назад останков красноармейцев…»
Результатом работ экспедиции 2012 года стало обнаружение останков 110 советских воинов, из которых у 102-х отсутствовали черепа и другие части скелетов.
Вот что сказал В. Половинкин, комментируя методы работы шестидесятилетней давности: «Мы на сто процентов уверены, что там не была проведена нормальная эксгумация. Найденные нами воины – это только вершина айсберга…».
Эксгумированные поисковиками останки солдат и офицеров были перезахоронены в могиле № 244 на воинском кладбище на улице Волычака в Гожуве Великопольском.
В своем отчете руководитель польских поисковиков Юлиан Вержбовский констатировал: «С большой вероятностью можно предполагать, что на территории бывшего советского кладбища на ул. Спортовой в Костшине-на-Одре находятся останки большинства похороненных там советских воинов, которые теоретически уже взяты на учет как похороненные на военных кладбищах в Цибинке и в Гожуве Великопольском…»
Ввиду необходимости продолжения в 2013 году работ по зондажу и полной эксгумации территории бывшего кладбища, организаторами были получены необходимые согласования и разрешительные документы местных властей.
Для реализации этих задач в апреле и октябре сего года состоялись две международные экспедиции «Восток-Запад», в которых приняли участие поисковики-добровольцы из Латвии, Литвы, России, Польши и Украины.
Российскую команду поисковиков представляла сводная группа из Москвы и Гагарина.
В 2013 году при участии Генерального консула РФ в Польше В.В. Ткачёва и представителя Министерства обороны РФ, ответственного за ведение военно-мемориальной работы в Польше В.А. Половинкина, на воинском мемориале в Цибинке дважды состоялись торжественно-траурные церемонии перезахоронения эксгумированных останков (фрагментов останков) 563-х бойцов и командиров Красной Армии.
По обнаруженным в ходе экспедиций документам, боевым наградам уже установлены имена 15 советских воинов, часть из которых числилась пропавшими без вести. Уже разысканы родственники нескольких погибших. По выявляемым нами документам в ЦАМО РФ и копиям протоколов эксгумации польской стороны продолжается аналитическая работа.

С.И. Садовников, к.и.н.

 

Бердников Александр Евлампиевич

По одной из найденных нашей экспедицией медалей «За боевые заслуги» нам удалось опознать Бердникова Александра Евлампиевича, 1924 года рождения, гвардии сержанта, командира отделения 47 Гв.сд., уроженца Ростовской области, погибшего 15 апреля 1945 года.

Согласно ОБД «Мемориал» Александр Бердников изначально был похоронен у церкви поселка Горгаст Бранденбургской провинции, а потом, видимо, перезахоронен на гарнизонное кладбище в Кюстрин.

Проверив А. Бердникова по базе данных «Подвиг народа», мы выяснили,

что погибший был награжден не только медалью «За боевые заслуги» приказом от 13 июля 1944 года («за то, что честно и добросовестно выполняет свои обязанности по уходу за конским составом, в результате чего кони доведены до полной работоспособности и боеспособности»). Дослужившись от ездового до командира отделения Александр Бердников был представлен к ордену Красной Звезды, приказом по 15 Гвардейской кавалерийской Краснознаменной Мозырьской ордена Суворова дивизии от 15 апреля 1945 года. Этот орден, полученный за бой 14 февраля 1945 года, Александр так и не получил. Вот что написано об этом в наградном листе:

«…14.02.1945 г. в бою за село Шлингентин, будучи наводчиком пулемета ДШК, огнем своего пулемета отразил три контратаки противника, уничтожив при этом один ручной пулемет, один станковый пулемет, 12 немецких солдат. В результате меткой и интенсивной стрельбы все три атаки противника были отбиты. Товарищ Бердников во всех предыдущих боях, как с наземным противником, так и при отражении налетов авиации, показал себя смелым и решительным наводчиком…»

«Готовь сани летом…»

Как известно, с русской надеждой на авось, результативной поисковой экспедиции зимой не провести – будь то организация подъема военной техники или раскопки немецких блиндажей. Всему должна предшествовать кропотливая разведывательная работа, ведущаяся в течение полевого поискового сезона. Бывают, конечно, исключения, но сейчас не об этом.
Разведанное нами еще летом 2012 года место падения истребителя Як-1 для зимних раскопок не подходило по нескольким причинам. Во-первых – далеко от «нашей базы» в деревне Аржаники, во-вторых – самолет при падении не глубоко ушел в землю и неоднократно в поисках металлолома раскапывался местными жителями, в результате чего там не оказалось двигателя, а раскиданные останки летчика мы буквально вырубали из плотной корневой системы молодых елей, которыми зарос старый большой отвал. Не смотря на множество попыток, установить имя погибшего пилота пока так и не удалось.

Зимние выезды на январские выходные, ставшие уже традицией, грозили в этот раз превратиться в бесцельное продолжение празднования Нового года.
Однако наш разведчик – Александр Кудрявцев, не отчаивался, проводя все свободное время в опросах населения и проверке любой даже самой незначительной информации. И его труды вознаградились…
В один из ноябрьских дней Саня позвонил нам и предложил прогуляться в лес, чтобы проверить одну подозрительную воронку с алюминием, которую ему обещали показать местные жители. День выдался приятным и солнечным, когда мы, минуя пару километров заболоченных полей, углубились в лес. Воронка, указанная жителем поселка Карманово Александром Петровым, находилась почти на опушке жиденького леска, лишь на метров двести отделявшего нас от акватории Яузского водохранилища. «Раньше здесь был другой лес, старый», — рассказал дядя Саша, как мы его уважительно окрестили, — «Недалеко стояла наша деревня – Ястребы, и мама рассказывала мне, что видела летним днем 1942 года, как в этот лес упал подбитый советский самолет»…
Увидев указанное дядей Сашей небольшое углубление, похожее на покопанную кем-то неглубокую землянку, трудно было предположить, что это место падения самолета. Представление неопытного человека обычно рисует огромную яму с торчащим из нее самолетным хвостом, или, на худой конец, обширный пруд, заполненный водой.

Металлоискатель подтвердил нахождение в земле большого скопления цветного и черного металлов, и мы решили выкопать в воронке пробный шурф. Первые же часы работы подтвердили нашу версию о найденном месте катастрофы советского самолета-истребителя, точную модель которого называть было еще рано. С глубины около двух метров, из рыжей глины мы извлекли две ржавые стойки шасси, а также несколько других деталей фюзеляжа самолета, по которым смогли достоверно определить тип машины – ЛаГГ-3. Далее в нашу яму начала активно поступать вода, и рыжая глина сменилась вязкой синей глиной с явным бензиновым запахом. Нам стало понятно, что основная работа еще впереди, и она требует тщательной подготовки. Поэтому раскопки решили оставить на зиму, когда проведение подобной экспедиции без применения спецтехники наиболее удобно. Глубина залегания деталей и двигателя машины может достигать 4-5 метров, что без надежного укрепления стенок раскопа и борьбы с поступающей водой чревато опасными обвалами грунта. Зимой же воды мало, а стенки ямы сковываются морозом в непробиваемый монолит.
Уже через несколько дней пришедшие в наши края проливные дожди надежно укрыли воронку от посторонних глаз, доверху заполнив ее водой. Об этом нам сообщили по телефону беспокойные местные следопыты – Петров Александр и его друг Геннадий.

Воронка не выходила из моей головы до самого Нового года, особенно после сна, приснившегося как-то в декабре. Там, при раскопках, Саня Кудрявцев достал на поверхность большой фрагмент алюминия или брони, под которой мы увидели волосы и голову погибшего летчика. Товарищи только дружно посмеялись над моим больным воображением…

Открытие полевого сезона – 2013…

Не успев еще полностью отойти от празднования встречи 2013 года, наш экспедиционный корпус 2 января стал собираться на даче у Сани в Аржаниках. Саша и Яков привезли из Волоколамска снегоходы и прочее необходимое оборудование. Прибыл Валерий Кузьмин из Середы, Сергей Садовников из Москвы, ребята из Ржева, Истры, Клина и Кубинки, а также постоянные наши сотоварищи из Электростали – Кирилл и Сереги – Катков и Иванов…Это наш всегдашний костяк, потому, да не обидятся на меня остальные коллеги-поисковики, принимавшие участие в работе, если я кого и не назвал. Поскольку народа в этот раз было больше обычного и личный состав этот, за небольшим исключением, постоянно менялся – кто-то уезжал, а кто-то наоборот — приезжал…
Накануне приезда остальных участников экспедиции, волоколамцы на снегоходах накатали по льду трассу к месту падения самолета, поскольку заезд со стороны Карманово сочли не очень удобным при базировании в Аржаниках.
И вот мы мчимся с ветерком в предрассветных сумерках. Сани кидает по снегу, в лицо постоянной пеленой летит снежная пыль. На льду то там, то тут возникают подсвеченные лампами и фонарями палатки рыбаков. Кто-то из них уже пытает свое рыбацкое счастье у насверленных лунок, кого-то, как и нас, еще только забрасывают на лед снегоходы. Полчаса пути, крутой подъем на заросший лесочком берег и мы на месте.

Прибывают товарищи, ехавшие другим путем – на авто в объезд, а далее от дороги – пешком. Дружно принимаемся за работу. Кто-то устанавливает навес и кухонный стол, готовит дрова и костер, а кто-то занимается воронкой. Воды в яме до краев, как мы и предполагали. Распиливаем лед, убираем льдины и, немного повозившись с помпой, начинаем откачку воды.

Помпу, замерзшую за ночь, пришлось отогревать около костра, не смотря на то, что погода стояла достаточно комфортная – безветренный «серяк» без осадков, при минус двух-трех градусах.
Удалив воду и отчерпав жижу, мы расширились и к концу дня смогли углубиться почти на три с половиной метра, попутно выбирая обломки обшивки и агрегатов самолета из ямы. Попался навесной агрегат двигателя с дублирующим номером двигателя ПФ57. Крышка лючка с надписью «горловина маслобаков» оказалась без номера…

На практически не погнутом закрылке нашли шильду с номерком 185, ниже 91, ниже 5 5 42. Не похоже на заводской номер самолета, но вероятная дата изготовления – май 1942 года. В закрылке четко виден сквозной пулевой прострел калибра 7.92. Выстрел был сзади, вдоль главной оси самолета. Вероятно, в результате атаки вражеского истребителя. В середине дня среди наплывшей жижи попался фрагмент человеческого черепа. Стало понятно, что летчик находится в самолете и весь отвал стал просматриваться и перебираться вручную наверху вторично. Сразу вспомнился недавний сон, но смеяться уже не хотелось. Темнело, когда в районе радиатора, на самом дне получившейся ямы, Серега Мальков обнаружил хорошо сохранившуюся кисть руки летчика…

День второй — главный

День на яме традиционно начался откачкой воды и удалением ночного обвала. Мороз стоял небольшой, поэтому отвалы замерзли не достаточно крепко, а нависшая над нами стена ямы, расползающаяся трещинами, грозила добавить в экипаж самолета еще двоих-троих человек.

Сохранность дерева, перкали в промасленной глине была очень хорошей. Мы уже не удивились, вытащив немного деформированный хвостовой руль черного цвета с красной звездой, а потом и крупные обломки дельта-древесины с зелено-черным камуфляжем. На небольшом фрагменте борта остатки бортового номера самолета – белая полоса шириной около 5см (может быть часть цифры 2,3,5,6,7,8,9). Педали управления («качалка»), покореженная приборная панель с написанным красной краской номером 29-78-56. Из предыдущего опыта знаем, что этот номер также не поможет при идентификации пилота. Радиостанция, датчики скорости, высоты. На шкале «обороты» стрелки застыли на отметке 2500. На шкале высоты короткая стрелка на цифре 8 – вероятно, 8000м? Еще один навесной агрегат движка – снова дублированный номер мотора ПФ57. При расширении, в краевой части попадается головная шильда мотора М-105. Как мы и ожидали, там продублирован тот же номер — ПФ57. Многочисленные обломки передаем наверх, почти не успевая рассматривать – там несколько человек перемывают их в теплой воде, в поисках номеров. Увы, самого нужного для установления личности летчика – заводского номера самолета – пока что нет…

Чай и сигареты употребляем в яме – благо заботливые товарищи передают их прямо туда. День короток, угроза огромного обвала чрезвычайно велика – надо успеть.

Во время короткого обеденного перерыва, когда удалось наскоро похлебать нехитрого супца, Сергей Катков радостно восклицает: «Есть!» Все сразу устремляются к нему. «Осматриваю горы обломков. Баллоны со сжатым воздухом, рукоятки управления самолетом. А вот и то, что я искал!!! – труба из нержавейки. А на тросике из нее под завалом – основание штурвала. На нем и есть искомые цифры заводского номера самолета 29 24!», — с эмоциями делится Серега.

Лезем в подготовленную базу данных по потерям ЛаГГ-3 из 1 Воздушной Армии во второй половине 1942 года. И находим: «09.08.1942, летчик 523 ИАП (истребительный авиационный полк, прим. авт.) сержант Михаил Иванович Коротаев (1923 г.р.) сбит истребительной авиацией противника в воздушном бою на самолете ЛаГГ-3 №2924».

Теперь мы знаем, кто летал и погиб на этом истребителе, осталось лишь подтвердить это наверняка, обнаружив тело летчика и какие-либо его документы…
Непрерывно разбирая единую массу перкали, обломков моторамы, бензобаков, силовых конструкций, удалось найти еще одну кисть летчика с фрагментом кости предплечья, после чего пробились до бронеспинки, под которой оказалось тело пилота с пристегнутым парашютом. Отдельно и фрагментарно обнаружили ремень летчика, пряжку, части ремешка планшета, а затем и сам сильно деформированный и обгоревший планшет. В стороне от тела находился пистолет-ракетница с погнутым и сплющенным стволом.

Однако самой значимой находкой оказался оторванный карман летного комбинезона пилота, в котором мы обнаружили носовой платок и портмоне с документами, аккуратно разбирать которые стали по возвращении на базу в Аржаники.

Разгоряченные работой, мы и не заметили, как в момент обнаружения останков пилота ничего не обещавшее ранее небо щедро сыпануло пушистым снегом. Огромные хлопья, медленно кружась, засыпали черное пятно образовавшейся воронки, засыпали гору металла около ямы, засыпали и нас, снова вернув всему вокруг чистую белизну, как будто завершив нашу миссию…
Усталость валила с ног, и день подходил к концу, когда мы, удовлетворенные результатом работы, уложили останки летчика на лапник и прикрыли брезентом. Теперь его более чем семидесятилетнее ожидание подходило к концу…
Исследовали документы за большим столом, при свете всех ламп освещения и нескольких дополнительных фонарей. Сохранность бумаг поражала – как будто они только что упали в воду и их сразу же извлекли оттуда.
Помучиться пришлось только со смятым планшетом, где оказались обрывки карты и схема полетного задания летчика, находившаяся в отдельном конверте.

В кармане мы нашли денежные купюры, личные письма, а также отлично сохранившийся комсомольский билет на имя Михаила Ивановича Коротаева 1923 года рождения. При разворачивании листов билета, на нас на мгновение взглянул летчик – эмульсионный слой фотографии отпечатался на второй странице и на просвет мы увидели лицо пятнадцатилетнего мальчишки. Чуть более старшим мальчишкой он уже насмерть дрался с врагом, защищая родное небо…

Помимо всего прочего в кармане мы нашли множество фотографий сослуживцев, которые удалось переснять только на просвет, пока они еще были сыры. На одной из фото читалась надпись: «5 июля погиб на поле боя».

Расследование продолжается

Утром мы привезли из Гагарина гроб. Он остался не востребованным после осеннего захоронения солдат и выглядел вполне прилично.
Небо прояснилось, подморозило. Ребята начали удалять из ямы ночной обвал, а мы с Серегой и Алексеем, братом А. Кудрявцева, принялись за осмотр тела летчика. Аккуратно сняли с Михаила сумку с парашютом и развернули черный (или темно-синий) комбинезон. Под хэбэшным комбезом была одета хэбэшная гимнастерка с петлицей сержанта, в кармане которой мы обнаружили красноармейскую книжку (впоследствии ее удалось прочитать при помощи экспертов, они также принадлежала М. Коротаеву). Помимо этой одежды, у пилота были одеты шерстяные брюки с синей выпушкой по шву, нательное белье и юфтевые сапоги. В кармане брюк, где должна была находиться капсула медальона, мы нашли два запасных сменных пера для перьевой ручки.
Останки Михаила Коротаева мы аккуратно уложили в гроб и снегоходом на санях доставили к машине, а потом, по договоренности с местным священником, поставили на временное хранение в часовню на окраине Гагарина.
Еще несколько дней продолжалась операция по извлечению из воронки двигателя самолета М. Коротаева и транспортировке всего обнаруженного металла на базу для отмывки и более тщательного осмотра.
С окончанием раскопок началось поисковое расследование. К поиску родственников подключилось почти все сообщество на форуме «Солдат.ру».
Легкая путаница началась с правильного написания фамилии летчика. По одним документам в ОБД «Мемориал» он проходил как Коротаев (донесение из в\ч), а по другим, как Каратаев (приказ об исключении из списков, данные подворного опроса).
В конечном итоге картинка сложилась следующая: командир звена 523 истребительного авиаполка 234 истребительной авиадивизии, сержант Михаил Иванович Коротаев, 1923 года рождения, уроженец деревни Зверево Старожиловского района Рязанской области, пропал без вести – не вернулся из боевого задания 9 августа 1942 года. По месту рождения числился отец летчика – Иван Иванович Коротаев.
Однако выяснилось и то, что Михаил был призван Химкинским военкоматом и проживал перед войной в городе Химки, в бараке больницы №5.
Поиск родственников в Рязанской области и самой Рязани результатов не принес и Глава администрации Старожиловского района предложил похоронить летчика со всеми почестями в центре поселка. Однако тропиться мы не хотели…
В химкинском военкомате нашелся запрос Ивана Ивановича Коротаева на розыск информации о брате – сержанте Михаиле Ивановиче Коротаеве от 1946 года, где совпадали и адреса и дата гибели. Значит, родственники все-таки были!
Сергей Садовников упрямо перерыл в поисках исчерпывающей информации все доступные документы Центрального архива Минобороны, выяснив интереснейшие сведения и добыв выписки из оперативных сводок 234 ИАД на нужный нам период.

Итак, ребята вели неравный воздушный бой с противником – четыре против одиннадцати. Сбили один и потеряли при этом два своих самолета…Примечательно, что раскопанное мародерами место падения ЛаГГ-3 капитана М. Кузькина было найдено гагаринскими поисковиками еще в девяностые годы, вместе с останками летчика. Однако опознать штурмана удалось только недавно, благодаря обнаружению номера самолета в основании штурвала – спасибо все тем же неугомонным товарищам – А. Кудрявцеву и С. Каткову…
…Трудно по достоинству оценить самоотверженную работу наших коллег по розыску родственников Михаила Коротаева, выделить кого-то отдельно, кто вложил в это дело больше сил. Но в двадцатых числах января в редакции журнала «Военная археология» оказался домашний адрес супруги Ивана Ивановича Коротаева – Клавдии Васильевны Коротаевой, а также двух племянников нашего летчика – Михаила Ивановича (полный тезка, прим. авт.) и Александра Ивановича. С ответственной миссией по адресу отправилась Надежда Болдина вместе с активистами Химкинского краеведческого музея.

Из воспоминаний Клавдии Васильевны Коротаевой:

«…Супруги Коротаевы переехали в Химки еще до рождения Михаила, который появился на свет в 1923 году, через три года после рождения старшего – Ивана. До этого они жили в деревне Зверево Рязанской области и занимались сельским хозяйством. В Химках родители Ивана и Михаила работали в городской больнице и жили в бараке, переделанном из овощехранилища…
Михаил закончил химкинскую среднюю школу №2, учился хорошо и шел по стопам старшего брата, решив, как и Иван, стать летчиком. Братья были очень дружны. Иван закончил, если не ошибаюсь, Тамбовскую летную школу, а Михаил учился в Качинской, его фото в буденновке скорее всего оттуда…
Иван Иванович тоже воевал в войну летчиком, но ему посчастливилось вернуться домой. Их мама очень ждала Мишу, потому что в похоронке сообщалось только: «пропал без вести». Она часто ходила к клену, который Михаил посадил у барака еще в юности. По-моему это дерево стоит там до сих пор…
Несколько раз Иван посылал запросы на поиск сведений о брате, но всякий раз ничего нового выяснить не удавалось. Через несколько лет после войны в дом приехал мужчина, назвавшийся однополчанином Миши. Он сообщил, что видел, как задымился самолет Михаила и штопором устремился к земле…
Как жаль, что ни брат, ни родители не дожили до того дня, когда справедливость наконец-то восторжествовала и поисковики обнаружили место гибели и останки нашего Миши, установили что он геройски погиб за Родину. Это колоссальнейшая работа! И как вы только нашли нас!
Спасибо и низкий поклон вам, ребята…»

Остальное, как говориться — дело техники. Главное было решить вопрос с местом захоронения летчика и организацией его достойных похорон. Выбор пал на Аллею Славы Новолужинского кладбища г. Химки, недалеко от завода, выпускавшего во время войны ЛаГГи. Всестороннюю помощь и поддержку оказал Глава городского округа Химки Олег Федорович Шахов, за что ему отдельная благодарность.

21 февраля 2013 года, накануне назначенных похорон, мы доставили гроб Михаила Коротаева в химкинский городской морг. Работники ритуальных услуг и морга с должным уважением отнеслись к нашей скорбной миссии – гроб аккуратно обшили красной материей, поверх не очень чистой старой и перенесли его на специальный постамент, куда установили венки, фотографию и летную фуражку. Мероприятия по захоронению назначили на 22 февраля.
День похорон выдался морозным и солнечным. На Новолужинское кладбище к полудню собралось множество народа – школьники, военные, ветераны, поисковики, официальные лица и просто неравнодушные люди. Приехали и родственники Михаила Коротаева.
Накануне вечером мы приготовили для них подарок на память – оформили в рамку личные вещи, купюры, документы, обнаруженные при Михаиле. Эти уникальные предметы мы вручили племянникам летчика во время траурного митинга на кладбище.

Все прошло достойно, без сучка и задоринки. С литией батюшки, салютом и торжественным прохождением воинского строя отправился Миша к месту своего вечного упокоения, коим была ему раньше сырая воронка, разбитая кабина боевой машины и полная неизвестность…
Народ быстро разошелся по своим делам, да и мороз не дал людям долго пробыть на свежем воздухе. У могилы остались только самые близкие – родня и поисковики. Мы поминали, общались друг с другом, и на сердце становилось теплее, толи от «фронтовых» ста грамм, толи от чувства выполненного долга.

Вместо послесловия

Недавно мне позвонил Александр Кудрявцев и сообщил, что исследуя материалы архива люфтваффе, он наткнулся на документы, согласно которым можно предположить, кто из немецких летчиков сбил в бою ЛаГГ-3 сержанта Коротаева. В заявленной победе лейтенанта 12-й эскадрильи 54-й эскадры Эрнста Вайсманна сходятся дата, время и географические координаты потери машины Михаила Коротаева. Установить это достоверно не представляется возможным, но кара Божья настигла и лейтенанта Вайсманна, который пропал без вести под Ржевом 13 августа 1942 года.
Другой наш хороший товарищ – Сергей Медведев нашел по этому поводу интересную заметку в газете «Bote von der Ybbs» за сентябрь 1942 года (переводится как «Иббский Курьер» — городская газета города Вайдхофен-на-Иббсе, Австрия):

«Лейтенант Эрнст Вайсманн
Кавалер Рыцарского креста

31 числа прошлого месяца все жители города Вайдхоффен-на-Иббсе с гордой радостью узнали о том, что фюрер наградил Рыцарским крестом Железного креста теперь уже и второго уроженца Вайдхоффена-на-Иббсе — лейтенанта Эрнста Вайсманна. Совсем недавно до нас дошла весть о том, что он награжден Немецким крестом в золоте и вот теперь его героические деяния оценены по достоинству.
Будучи еще мальчиком, наш дорогой Эрнст познакомился с летным делом и быстро прошел все этапы обучения в планерной школе своего отца, инструктора и шутрмфюрера НСФК Эрнста Вайсманна, и быстро закончил первую стадию летной подготовки, сдав три экзамена по планерным полетам.
В 1939 году после окончания средней школы Эрнст Вайсманн сразу же поступил на службу в люфтваффе в звании кандидата в офицеры, и в марте 1941 года, пройдя программу базового обучения, он отправился на фронт в качестве летчика-истребителя. В более чем 258 боевых вылетах он показал выдающиеся качества летчика-истребителя и неутомимую боевую готовность. Его тактическое мастерство в сочетании с постоянной осмотрительностью и дерзкой отвагой позволили ему выйти победителем более чем из 50 поединков с советскими летчиками. Во многих лихих штурмовках наземных целей, а также при выполнении заданий по прикрытию бомбардировщиков он показал исключительную храбрость и умение.
Трагический рок постиг его. Он не вернулся с боевого задания после того, как в течение десяти дней сбил не менее 19 вражеских самолетов, тем самым доведя число своих доказанных побед до 69. В тяжелом бою против многочисленных вражеских истребителей его машина была подожжена и потерпела крушение. В последний миг лейтенант Вайсманн успел покинуть машину и спуститься на парашюте на территорию, занятую противником, куда, согласно наблюдениям его ведомого, он приземлился невредимым.
Эту печальную весть нам предстояло узнать еще до того, как в его родном городе стало известно о том, что он удостоен высокой награды.
Мы не станем терять надежду и будем твердо верить вместе с его родителями, что наш храбрый сын отчизны вернется невредимым на радость всем, кто с ним знаком».

…А наша «межрегиональная» поисковая группа продолжает свою работу. В мае установлено место падения немецкого бомбардировщика «Хейнкель-111», где при проверочном шурфе мы обнаружили останки одного из членов экипажа. Проведение более тщательного исследования запланировано на осень этого года.
В июле проведена экспедиция и раскопки на месте падения советского истребителя Як-1 в Гагаринском районе Смоленской области. Обнаружены останки пилота – младшего лейтенанта Михаила Дмитриевича Фесенко…
Еще несколько мест падения самолетов требует поисковой разведки на территории Тверской и Смоленской областей. Так что работы не убывает, и мы надеемся, что еще не раз мы сможем сказать словами песни Андрея Лященко: «…наконец-то окончен ваш долгий последний полет, вы вернулись домой с той давно отгремевшей войны».

За оказанную помощь в подготовке данной статьи, за материалы и фотографии сердечно благодарю Сергея Садовникова, Сергея Каткова, Александра Кудрявцева, Андрея Арсентьева, Сергея Медведева и Михаила Савельева.

Изучая родную историю…

По воле случая, мне суждено было родиться на Смоленской земле, а точнее в городе Гагарине, бывшем Гжатске. Поэтому с «кармановским» водохранилищем, (по названию поселка Карманово, ближайшего населенного пункта) а именно так у нас называют Яузское и Вазузское водохранилища, мы, мальчишки, познакомились еще в школе. Кто-то наведывался туда в деревню, расположенную недалеко от воды, кто-то ездил с отцом на рыбалку, кого-то с классом водили в походы учителя. Тем не менее, до осени 1998 года, мне попасть туда, не удавалось…
Наш район поиска, располагавшийся к востоку от города, не позволял нам распылять и без того небольшие силы поисковой группы на другие территории. Да и с транспортом, способным преодолеть практически не проходимые заболоченные леса и луга, у нас было не очень…
А работы на водохранилище предстояло немало. До нас доходили разговоры охотников и рыбаков о размытых деревнях и человеческих останках, встречающихся им после осеннего сброса воды. Да и заманчивые рассказы знакомых из Карманово о поисках на размывах старинных монет, то и дело будоражили воображение.
Первое наше знакомство с водохранилищем можно лишь с натяжкой назвать романтичным. Проверяя поставленные накануне сети, мы увлеклись исследованием размытых островов, на которых когда-то располагались деревни. На обратном пути незаметно стемнело и начавшийся вместе с дождем шторм, унес нас на лодке на противоположную сторону водохранилища. Чудом, избежав кораблекрушения, мы, до нитки мокрые, только утром смогли вернуться к рыбачьему домику, где перепуганные собратья уже изрядно выпили водки за наш упокой.
После того шторма мы превратились в заправских моряков и вплотную занялись изучением наших водных просторов. Часто ловили рыбу и каждую осень выезжали с металлоискателями на поиск старинных монет, которых находили достаточно много.

Так впервые, после сброса воды, были обнаружены останки советского солдата и даже прочитан его медальон. Работая в районе бывшей линии фронта, мы находили размытых солдат каждый год.
Проблема в обследовании водохранилищ до сих пор заключается не только в труднодоступности многих мест, но и в других, не менее важных факторах. Во-первых – это сброс воды. Он осуществляется всегда поздней осенью и почти всегда только на Вазузском водохранилище. Уровень сброса воды каждый год разный. Бывало, что реки Гжать и Вазуза почти возвращались в старое русло. Во-вторых – погода. Она в это время года, мягко говоря, не летная, и день, естественно, катастрофически короток. В-третьих – многое зависит от температуры. Потому, что если мокрый ил или песок прихватит морозом, его придется долбить разве что киркой, иначе находку просто не достать…
Воду Яузского водохранилища, по сравнению с его западным соседом, если и сбрасывают, то не значительно

Ударная стройка

Судьбы и трагедии затопленных деревень поразительно схожи. При строительстве многих водохранилищ в нашей стране, прекратили существование сотни населенных пунктов. Что говорить о деревнях, если целые города уходили под воду. Достаточно вспомнить Мологу или Корчеву…
Хлебнув горя в годы Великой Отечественной, многие деревушки восстали из пепла, чтобы снова погибнуть при строительстве гидротехнических систем в годы трудовых пятилеток.
Существуют воспоминания очевидцев и участников тех недалеких событий, от которых по коже бегут мурашки, по которым можно написать отдельный очерк или даже снять фильм…
Не спрашивая желания людей, их силком переселяли в другие места, заставляя покидать свою малую родину. Так в нашем районе разрослись холодными панельными двухэтажками, деревни: Благодатное, Староселье, Ельня, Ивино и другие населенные пункты.
Затопление началось намного раньше положенного срока – весна и природа вносили свои коррективы. Что говорить о планируемом снятии плодородного слоя — местных жителей в авральном режиме вывозили военные с помощью вездеходов, а готового жилья на всех не хватало. Деревья, где успевали — выпиливали, а дома сжигали, хотя многие, еще крепкие, можно было бы перевезти. Перенесение сельских кладбищ и многое другое осталось только на бумаге. Что не уничтожил человек, за десятки лет доделала вода…
Согласно справке, хранящейся в Гагаринском краеведческом музее, в 1977 году, в соответствии с постановлением Совета Министров СССР №364 от 23 мая 1972 года, созданию Вазузской гидротехнической системы, для водоснабжения города Москвы, из земель Гагаринского района было отведено 11385 га. Из них, 3397 га – пашни, 2004 га – сенокосов, 1469 га – пастбищ, 111 га – приусадебных земель, 1782 га – лесов и 2712 га – прочих земель.
По проекту, должно было быть освоено (восстановлено) 9469 га земель, из которых освоили лишь 303 гектара. Запланированные на восстановление средства – 15 млн. рублей выделены не были. Под водой оказалось 10554 га земли. На территории Гагаринского района дополнительно подтапливалось до 4000 гектаров пашни…
Из 48 населенных пунктов было выселено 591 хозяйство (1580 человек), из которых 302 хозяйства (780 человек), навсегда выбыли за пределы района…

Для справки
Необходимость создания Вазузской гидротехнической системы была вызвана значительным ростом в 60-70 годы ХХ века промышленного и жилищного строительства, а также увеличением численности населения Москвы. Существующие водоисточники не справлялись с возросшим водопотреблением города, поэтому остро встал вопрос о поиске новых источников водоснабжения. Выбор пал на реку Вазузу – одну из чистейших рек Центральной России.
Сооружение Вазузской гидросистемы было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Необходимо было построить сооружения, способные поднять вазузскую воду на 45 метров и перебросить ее в Москворецкий бассейн для водоснабжения столицы. Сооружения были возведены в достаточно короткие сроки – менее чем за 5 лет.
Сегодня в состав системы, расположенной на территории трех областей — Тверской, Смоленской и Московской, входят три гидротехнических узла (Зубцовский, Кармановский и Верхне-Рузский), три водохранилища (Вазузское, Яузское и Верхне-Рузское), три насосные станции и две перепадные ГЭС.
Вазузская система обеспечивает надежность работы Москворецкого источника, является гарантом качества исходной воды, благодаря удаленности водохранилищ и сравнительно небольшой антропогенной нагрузке на водоемы. Малоснежные зимы, половодье, засушливое лето — все влияет на запасы воды в ближайших источниках. В подобных ситуациях Мосводоканал производит подачу недостающего объема на Москворецкий склон. В засушливые годы (1995-1997, 2002-2003) Вазузская гидросистема помогла Москве и москвичам избежать дефицита питьевой воды.
Суммарный запас воды в водохранилищах составляет около 800 млн. кубометров. Протяженность системы по тракту подачи воды — более 200 км. Все основные гидротехнические сооружения охраняются милицией и оснащены системой видеонаблюдения.

МГУП «Мосводоканал»

Урочище Прилепы, 21 ноября 2010 года

Ворота противно скрипнули, и сержант пропустил наш УАЗик на охраняемую территорию. Машина забралась на высокую насыпь, и мы некоторое время тряслись по грунтовке вдоль канала, пока не заехали в тупик – дальше была только вода…

По-другому в бывшую деревню Прилепы не попадешь. Существует, конечно, и старая дорога – к западу от Карманово. Но кто-то украл на металлолом железную трубу, положенную рыбаками через один из труднопроходимых и заболоченных притоков, из-за чего пешком стало просто так не пройти. Да и не хотелось тащиться несколько километров по сырой пойме со всем скарбом, учитывая острую нехватку светлого времени. Поэтому проще было договориться со знакомым из милицейского руководства, чтобы нас пропустили через пост охраны насосной станции, тем более что местные рыболовы часто используют подобные варианты.
Дольше всего мы провозились с погрузкой лодки и мотора на даче у Антона. Лодка у него была добротная и большая, не смотря на то, что резиновая. Она поместилась только на крыше нашей «буханки».
День обещал быть пасмурным, и все остро почувствовали это, когда покинули нагретый автомобиль – с воды дул холодный, пронизывающий ветер.
Светало. Насыпь, идущая вдоль канала, на несколько сотен метров вдавалась в ложе водохранилища. Частично эта территория была уже освобождена от воды. Она представляла собой песчано-илистую пустыню, испещренную небольшими ручьями и, местами, «разбавленную» корягами. Немного подальше начиналось настоящее море в миниатюре – волны, вызванные ветром, с шумом накатывали на берег.
Участники экспедиции, не умеющие плавать, а их было трое из пятерых, утешали себя спасательными жилетами, которые, впрочем, неплохо спасали от всепроникающего ветра, поэтому их нацепили все. При дурном стечении обстоятельств, в этой холодной воде долго не протянуть, и жилет лишь облегчит поиски трупа своего хозяина…
Для подстраховки было решено использовать еще одну резиновую лодку, тем более что в одну мы со своим поисковым багажом все равно бы не поместились. Мы с Игорем первыми вышли на воду, используя весла, пока Андрей, Олег и Антон заводили мотор.
Плыть, согласно навигатору, предстояло не более двух километров, да и волны на деле оказались не такими уж устрашающими. Вскоре сзади заурчал мотор и нас с Игорем благополучно взяли на буксир.
Высадиться на нужный берег получилось не сразу – сапоги глубоко проваливались в ил, и, порой, их было просто не вытащить оттуда. Одно неаккуратное движение и ты принимаешь бодрящую холодную ванну. Антон принял такие процедуры, как только покинул лодку.
Вот они – Прилепы – мертвая заиленная долина с островами кирпичных куч от домов, камней, коряг и непонятным, погнутым и изорванным железом.
Вытащив рюкзаки и инструмент на безопасное от воды место, а также привязав лодки, все занялись визуальным поиском.
Местами, на иле виднелись человеческие следы, примерно недельной давности. Это знакомые ребята – любители старины. Они-то и рассказали мне, что наткнулись в Прилепах на человеческие останки. На деле оказалось, что погибшие здесь повсюду. То и дело, глаз натыкался на кости – руки, ноги, фрагменты черепов, нижние челюсти. А кругом – все, что можно только представить, если перемешать войну и деревенский быт – не перечислить и не рассказать…

В одном месте, метрах в двадцати от кромки воды, мы увидели кучку костей. Сначала подумалось, что кто-то целенаправленно собирал их в одно место. Однако щуп рассказал другое – ямка с бойцами, возможно – санитарное захоронение. Вода за десятилетия размыла верхний насыпной грунт могилы, а вместе с ним — разнесла на десятки метров вокруг черепа и берцовые кости погибших…
Собрав верховые останки, работу временно отложили, решив еще немного осмотреться.
Как же здесь после войны жили люди? Погибший на погибшем, колючая проволока, снаряды, гранаты, минометные мины…Мысли снова погрузились в прошлое…
До конца августа 1942 года, Прилепы находились в немецком тылу, и ничто не нарушало их прифронтовой, относительно тихой жизни. С началом Погорело-Городищенской наступательной операции, 4 августа, для захватчиков запахло жареным. Не считаясь с потерями, войска 5 и 20 Армий Западного фронта, рвались к Карманово и Сычевке. Противник практически зубами цеплялся за каждую пядь земли, а уж тем более за такие плацдармы, какие предоставляли реки – Гжать и Вазуза. Эта местность стала ареной ожесточенных и кровопролитных боев для обоих противников.
В результате решительного штурма, 23 августа 1942 года, поселок Карманово был освобожден от фашистов. А в Прилепах и Субботниках, западнее бывшего райцентра Карманово, все только начиналось.

Вот о чем говорят краткие боевые донесения штаба 312 стрелковой дивизии, за конец августа 1942 года:

…24 августа 1942 года — с 4.00 части дивизии ведут бои за Прилепы, Бузаково, Бережки…
26 августа 1942 года – две атаки на фронте – дорога — Барсуки – отметка 178,9…
27 августа 1942 года – части дивизии, наступая в направлении справа – Прилепы, Чернавка, слева – Истраты, Шумиловка, продвинулись на 150 метров…
28 августа 1942 года – Во взаимодействии с 11 танковой бригадой в 14.00 начали наступать в направлении Сорокино, Зыбиха…Продвинулись на 250-300 метров, большие потери…
30 августа 1942 года – дивизия заняла оборону в районе Прилепы – Сорокино…

Здесь необходимо добавить, что бои в районе деревни Прилепы, продолжались и в октябре 1942 года, что подтверждают донесения о безвозвратных потерях той же 312 с.д., которые нам удалось найти в ОБД «Мемориал». Освободить от врага эту местность удалось только к весне 1943 года, после чего в Прилепах стала налаживаться мирная жизнь…на костях. Впрочем, как везде у нас в России…

…Я шел по старым следам, когда увидел эмалированную коричневую кружку, одиноко стоявшую прямо в мелкой лужице среди ила. Рядом виднелся обрывок кожаного ремня и человеческая бедренная кость. Ребята, сообщившие мне об останках в Прилепах, говорили и об этом месте, расположенном за бывшими домами, на деревенских огородах.
Начинать решили с санитарного захоронения. И именно в этот момент, как ни странно, порывы ветра усилились, а небо брызнуло холодным осенним дождем.
В данной ситуации мы выбирали воронку постепенно, постоянно откачивая вездесущую воду и пропуская жижу сквозь пальцы. Ввиду многих факторов, работать археологией здесь было невозможно. Был риск вообще не успеть ничего закончить, а это означало, что весной бойцы еще на неизвестное время отправятся под воду. В итоге, нам удалось эксгумировать останки десятерых человек. При них не было ни обуви, ни одежды. Только карандаш, советские 20 копеек и два подсумка с винтовочными патронами.
Забегая вперед, скажу, что на протяжении нескольких часов, мы выкопали поблизости еще две подобные воронки на 4 и 5 человек. Только набор личных вещей и амуниции немного различался, хотя по-прежнему был минимальным.

Солдата с кружкой докапывали уже под вечер, отправив двоих ребят на моторной лодке перевозить мешки с останками к машине.
Судя по обмундированию и личным вещам, солдат оказался не обобранным похоронной командой. При нем мы нашли кожаное портмоне с советскими монетами, одной из которых был серебряный полтинник 1924 года. Два перочинных ножа, на одном из них было выцарапано – «на память». Вилка, две ложки, одна из которых – алюминиевая, с буквой «В» на одной стороне и подписью «Вор..» на другой. Помимо этого у бойца было несколько карандашей, опасная бритва, носовой платок, ботинки и два полных подсумка с патронами к винтовке Мосина. Рядом с погибшим, с помощью металлоискателя, мы обнаружили детали от его трехлинейки – затыльник, магазин с пружиной и затвор. Одной из последних находок, к всеобщей радости, стал черный пластмассовый медальон, который надежно упаковали для передачи экспертам.
Мокрые, грязные, уставшие, но довольные результатом, в сгущающихся осенних сумерках, почти по колено в грязи, мы собрались в обратный путь, чтобы снова по темноте не заплыть в ненужную сторону.

Прилепы, 28 ноября 2010 года

В этот раз нас было трое, и мы оказались в Прилепах только в два часа пополудни. Причиной тому послужило отсутствие спасительного УАЗа, а также излишняя самонадеянность участников этой экспедиции: «Да мы и от дачи доплывем…». Доплыли, блин, почти за четыре часа…
Эх, посильней бы мотор! Виноваты, конечно, и частые вынужденные остановки – то бензин залить, то отмель, то сети браконьерские намотаются на винт. Кстати и, хорошо, что мотор наш не таким мощным оказался – управляя лодкой, сразу ощущаешь, что винт зацепляет дно, и сбрасываешь газ. А рыбаки, не знающие фарватера, на скорости попадая на мель, отрывали винты и моторы со своих лодок. Порой приходилось, используя военную карту, идти строго по навигатору и ловить петляющее старое русло реки, где было достаточно глубоко.

В районе бывшей деревни Бережки на винт намоталась старая рыбацкая сеть. Отцепить ее посреди реки не удалось, так как, стыдно признаться, ни у кого из нас под рукой не оказалось ножа. Поэтому пришлось выходить на берег и распутывать винт.
Пока шла борьба с сетью, остальные решили осмотреться. С первого взгляда было видно, что война тоже не обошла Бережки стороной. Повсюду был разбросан военный хлам, принадлежавший когда-то оккупантам. Помятые котелки и фляги, артиллерийские гильзы, ящики, саперные лопатки, консервные банки и еще груда разнообразного ненужного барахла, вперемешку с битым кирпичом, стеклом, сельхозорудиями и прочим железом – основной пейзаж размытой деревни. Однако человеческих костей в Бережках мы не обнаружили. Зато рядом с одним из фундаментов блестели идеальные хирургические ножницы, благодаря которым, мы за несколько секунд справились с проклятой сетью.
Андрюха посетовал на отсутствие металлоискателя. На что я убедил его, что в такой массе металломусора искать мелкие предметы из цветмета, только убивать дефицитное время. Тем не менее, если остановиться и внимательнее всмотреться в пестроту разбросанных на берегу предметов, начинаешь замечать и самые мелкие из них. Вот среди ржавых гвоздей лежит пуговица с царским двуглавым орлом. Вдоль обгоревшего бревна дома насыпана целая дорожка из советской мелочи – 7 монеток. Самая молодая – 1955 год.
Андрюха показывает остатки плетеного лаптя и несколько фарфоровых блюдец, стоящих на песке стопкой…Отмываем блюдца в воде: «РСФСР, фарфоров. з-д Дулево, сорт 2». Три из четырех блюдец абсолютно целые – нежно-голубые листочки и такого же цвета каемка по краю…

На самом срезе воды примостился екатериновский пятак 1788 года, который неплохо сохранился. Чуть дальше, уже в воде – советский круглый котелок из железа, а внутри латунная ложка, без надписей. Вот траки от танка и мятый самовар – на цветмет сойдет…
Но, надо двигать дальше, нас ждут Прилепы, и, может быть, погибшие бойцы. По пути молчим под мерный рокот мотора. По-прежнему почему-то думается о том, как по-крупному равнодушна и жестока наша Родина к своим детям…

Дорогой заходим в бывшую деревню Субботники. На прошлой неделе какие-то поисковики нашли здесь останки бойца. Весь берег истоптан людьми и изрядно перекопан кабанами.… Тот же хлам, ил и тростники. Продолжаем путь.
В Прилепах выходим на берег, перекусываем бутербродами и привязываем лодку. Развести костер на этом берегу под силу только очень упрямому человеку. Помнится несколько лет назад, когда мы шли к водохранилищу пешком, то предусмотрительно брали с собой из леса несколько сухих деревьев. Местная древесина насквозь пропитана водой, а ближайший камыш и кустарник примерно в километре пути по вязкому и глубокому илу.
Снова расходимся в разные стороны. Медленно дохожу до крайнего дома деревни, в сторону леса. Здесь ландшафт немного другой и топкий ил сменяется желтоватым песком. Периодически вижу солдатские ботинки с кругляшами на подошве. Тщательно обкапываю их и проверяю все вокруг щупом. Воронки и стрелковые ячейки легко находятся ногами. На ровном месте проваливаешься в песок по-щиколотку, а в ямке – почти по колено. У одного из провалов куча советских гильз и звенья от максимовской пулеметной ленты. На глубине стучит металл. Снова борьба с жижей. Промокшие руки стынут на ветру. Несколько минут спустя, на поверхности оказывается советская саперная лопатка.
Проверяю еще ряд провалов, но все они оказываются воронками – из находок, лишь ржавые осколки.
Недалеко от крайнего дома обследую какой-то бывший сарай или кузню. Целая гора деревенского железа, среди которого замечаю советскую каску и гнутую трехлинейку, а потом обгоревший маузеровский штык-нож. Да, найти в таком хламе что-то достойное – не судьба…
За крайним домом, на свободном от мусора месте, замечаю одиноко лежащий перочинный нож. А вот и берцовые кости, обломки черепа и человеческие зубы…Зову ребят, начинаем работу.
Боец практически без каких-либо вещей, только горсть патронов и несколько пуговиц. Ноги лежат немного в стороне от тела. Над солдатом лишь тонкий слой речного песка…
Начинается нудный дождь. До канала каких-то полтора километра, а до дачи почти 15. Становится грустно, когда представляешь обратный путь в сгущающейся темноте…
Тем не менее, дошли значительно быстрее и практически не садились на мели. Конечно, было немного неуютно плыть в густую пелену из тьмы и дождя, но, Бог миловал и на этот раз. А может быть, это от того, что обратно мы плыли уже вчетвером?

Медальон

Не раз на различных поисковых форумах мне попадались обращения коллег ко всему поисковому сообществу с просьбой помочь прочитать трудный солдатский медальон… Так получилось и с запиской медальона из Прилеп.
Крышка капсулы оказалась треснутой, из-за чего бумага внутри превратилась в кашицу. Только усилиями знакомого эксперта-криминалиста из Москвы — Володи Шелупахина, удалось извлечь и развернуть фрагменты нестандартной записки.

В итоге нам достались лишь «пазлы», собрать которые воедино не получалось на протяжении нескольких месяцев. Трудность состояла в том, что боец в нестандартной записке мог написать что угодно, в отличие от стандартного бланка медальона, где он заполнял определенные графы. «Алек…», «…айской…», «Вор…», — эти обрывки фраз вертелись перед глазами даже во сне.
Помог старинный товарищ, командир поискового отряда «Алтай» — Николай Чайка. Его дедушка воевал и погиб в наших краях, и Николай неоднократно приезжал к нам на Смоленщину и участвовал в поисковых экспедициях. К тому же в составе 312-й стрелковой дивизии воевало немало солдат-алтайцев, и поисковики занимались выяснением судеб своих земляков.
Однако наш солдат оказался не алтайцем. Помогла его роспись на ложке — «Вор…». Николай Чайка перелопатил в ОБД целый пласт информации. Владельцем медальона оказался Ворожайский Алексей Александрович, 1916 г.р., воевавший в составе 6-й роты 1081 сп, 312 сд. Согласно донесению, он погиб 2 октября 1942 года в д. Прилепы.
Супруга Алексея Ворожайского – Анна Ивановна, проживала в с. Ловцы Луховицкого района Московской области.
К сожалению, по горячим следам родственников А.А. Ворожайского найти не удалось. Из сельской администрации по телефону нам сообщили, что люди с такой фамилией у них не проживают. Но мы не теряем надежды, тем более что останки этого солдата, как и всех остальных, кто был найден в тех осенних походах, будут похоронены только в сентябре этого года.
А в ноябре мы снова вернемся туда, где как на море лодку швыряют мутные волны, где холодный дождь и противный порывистый ветер. Туда, где мерзнут руки, и стынет от увиденного душа. Туда, где нас еще ждут.
В тему будет добавить, что по спискам гагаринского военкомата, а также согласно плитам на братской могиле в поселке Карманово, Алексей Ворожайский числится похороненным именно там.
А сколько еще таких, номинально похороненных воинов, лежат по лесам и полям? На этот вопрос, боюсь, нам уже никогда не узнать ответа.

Руслан Лукашов

Дожди, зарядившие еще с середины июля, не унимались вот уже более трех недель. Грунтовые дороги развезло, лесные ручьи, речки, болота и низины, подсохшие за первую половину лета, снова, как и весной превратились в труднопроходимые водные преграды.Нам предстояло отправиться в небольшую экспедицию в район бывшей деревни Груздево Гагаринского района, а откладывать поход из-за погодных условий обычно не в наших правилах….

Лагерь из двух палаток установили на опушке леса, среди белоствольных берез. Над импровизированным столом из большого деревянного ящика, ребята натягивают полиэтиленовую пленку.Нам предстояло исследовать участок заросшей лесной дороги, которая имела в ту пору важное страте­гическое значение. Некоторое время здесь держала круговую оборону горстка бойцов – остатки частей предпринявших наступление и на короткое время отбивших у врага деревню Груздево и ее ближние подступы.

Дождь перестал, но даже от легкого ветерка с деревьев падали тяжелые капли воды. Комары оживились, явно радуясь такой добыче, и летали вокруг нас тучей. Иногда, если присмотреться внимательнее, можно было увидеть покореженные солдатские каски, возникающие среди травы, как грибы, или наткнуться на относительно свежий раскоп. Такие картины не редкость в этом лесу.Идти было не тяжело, если не принимать во внимание промокшую насквозь одежду и залитые водой сапоги.Дорога обозначалась в лесу лишь параллельными канавами по обеим сторонам полотна и, видно, не использовалась еще со времен войны. Она поросла деревьями и кустарником, была изрыта воронками. Местами хрустели под ногами остатки ка­ких-то металлических ящиков, дисков от пулемета, горсти стреляных гильз.Выбрав для привала разлапистую ель, мы остановились, чтобы перекусить сухим пайком и подождать отставших. Усталость мигом прошла, когда к нам подошел один из них и сказал, что ребята обнаружили останки бойцов. Воронка с водой в глухом лесу — приют защитников Отечества.

Трудно поверить, живя в цивилизованном мире, что где-то там, на передовой, остаются безвестно лежать наши отцы, деды и прадеды, забытые нами, Иванами, не помнящими родства. Нет, мы вспоминаем о них конечно, на торжествах, посвященных Дню Победы. Но это у нас торжество, а у них все еще — война.

Из-за того, что уже вечерело, мы успели только откачать ведром воду из воронки, да обрубить траву и кустарник вокруг. чтобы не мешали работать. Основная работа предстояла завтра, а сегодня нас ждала сухая одежда, гречневая каша с тушенкой и «фронтовые» 100 грамм, чтобы не заболеть после сегодняшнего дождя. Ночью долго никто не хотел идти спать, сидели у костра и пели песни.Утро не предвещало хорошей погоды — подул холодный ветер, по серому небу проносились такие же серые облака. Позавтракав, мы отправились в путь, хлюпая сапогами по раскисшей земле. Только поисковики могут выглядеть неутомимо — бодро и привычно вышагивая километр за километром, обходя болота, перепрыгивая через поваленные деревья, ловко уклоняясь от ударов колючих лап елей. Пахло сыростью и грибами, их было в то лето великое множество, но никто из нас не обращал на них внимания. Двигаясь такими темпами, трудно успевать собирать грибы, «тихую охоту» оставили напоследок.

Воды в воронке прибавилось, но было все же меньше, чем вчера, поэтому вскоре лопаты воткнулись в землю. Останки наших бойцов, а их определили по гнилой каске, ржавым винтовочным патронам и гранатам, лежали не глубоко под слоем старой листвы и дерна. Их было пятеро. И на всех пятерых только один перочинный ножик, расческа, две алюминиевые ложки, эмалированная кружка, пробитая осколком, да полуистлевший подсумок для патронов. Обувь, видимо, забрали то, кто сбросил тела солдат после боя в эту воронку. А погибли они, как видно, прямо на этой злополучной дороге, которая теперь вела в никуда. О гибели их никто не сообщил, погибших кругом было слишком много…

История одного медальона

Перед самым завершением работы был обнаружен медальон. Необходимо заметить, что такие медальоны, эбонитовые капсулы с закручивающимися крышечками, были положены каждому нашему бойцу, но попадаются в лучшем случае у каждого двадцатого. Война убивала не только людей, но и память о них…Под вечер небо снова заплакало холодным дождем, заставив нас с неохотой убраться восвояси. По пути думали о медальоне — сохранилась ли записка, получится ли ее развернуть, надеялись на лучшее.Уже дома, после нескольких напряженных минут, распилив медальон ножовкой по металлу, рулончик бумаги удалось достать — и вот он перед нами. Из-за не плотно завинченной крышки медальона, бумага сильно истлела, поэтому записка сохранилась лишь частично. Текст сохранился тоже лишь частично: «…рядовой, г. Москва, Краснопресненский район, …сер…, Фео… Клав… Д…». Вот и все.

По истечении некоторого времени было решено отправиться на поиски в Москву. В объединенном военном комиссариате, куда входил и бывший Краснопресненский РВК, в архиве было много документов, но сотрудников для поиска не нашлось, а самостоятельно искать не разрешили. Поэтому, оставив в военкомате необходимую контактную информацию нам оставалось только терпеливо ждать ответа. Ждать пришлось бы очень долго, если бы не случайное знакомство с одним из работников Генерального штаба.Вообще, в этой истории было много разных случайностей. По «знакомству» нам разрешили самостоятельно изучить архивы военкомата. После многочасового исследования, среди нескольких томов документов посчастливилось найти похоронку, присланную на имя Феоктистовой Клавдии Дмитриевны в 1944 г. о том, что ее муж — рядовой Феоктистов Михаил Васильевич 1914 г.р. пропал без вести в мае 1942 г. Адрес указывался на пер. Серебряном, что совпадало с буквами «…сер…» из медальона. Других совпадений не обнаружено. Окрыленные появившейся ниточкой в расследовании, отправляемся по ука­занному адресу. Вот эта улица, вот этот дом — железные двери подъездов, кодовые замки, испуганные жильцы и бдительные дежурные.Оказалось, что дом этот располагался раньше буквой «П» по пер. Серебряному и ул. Большая Молчановка, но при строительстве Нового Арбата в 60-х годах часть его была снесена, а жильцы переселены другие районы Москвы. Старики помнили и Клавдию Дмитриевну и ее мужа, и их большую семью. Из всех братьев Феоктистовых один Михаил воевал и не вернулся с войны. Другая старушка сообщила, что у Михаила и Клавдии был сын и что переселили их куда-то в район улицы Удальцова.

По телефонному справочнику в Интернете были выбраны все Феоктистовы. В районе улицы Удальцова проживало несколько семей. Так, опять же случайно, с первого раза удалось попасть на племянника найденного нами бойца, который и связал с сыном красноармейца — Феоктистовым Евгением Михайловичем.

Мы встретились с ним в мае 2004 г. на Старом Арбате — невысокий мужчина с широкой улыбкой и грустными глазами, подошел и скромно представился. В голове трудно укладывалась связь прошлого дождливого августа в хмуром лесу и этого солнечного мая в центре столицы. Евгений Михайлович родился в апреле 1942 г.. так никогда и не увидев своего отца, разве что на фотографии: он ушел на фронт в октябре 1941 года.С Клавдией Дмитриевной Михаил Васильевич прожил-то совсем ничего — они поженились в 1939 г. Он — квалифицированный сварщик, она — работница ломбарда на Старом Арбате. Молодые, красивые смотрят на нас с фотографии, им бы жить да жить, но… война. Михаил писал с фронта, что идут бои на смоленском направлении. А потом долгая тишина и …«пропал без вести».После войны кто-то распускал слухи, что Михаил жив, но сильно искалечен и не хочет возвращаться домой, чтобы не быть обузой. А Клавдия все ждала и верила в чудо, писала запросы в различные инстанции. Растила сына одна в коммунальной квартире и ждала мужа с войны. Так и прошла жизнь.Евгений Михайлович и сам уже седой… Вместе с супругой он приезжал впоследствии в те места, где погиб его отец, прошел поисковыми тропами к заросшей лесной дороге, присутствовал во время захоронения обнаруженных поисковыми экспедициями останков бойцов. Пусть на одно имя, но все же меньше стало неизвестных солдат.

По всей стране, где были бои, уходят в походы поисковые отряды. Будут снова обнаружены где-то солдатские медальоны и кто-то получит наконец долгожданную весточку с той войны.