Первый день зимы принес «Рейду» долгожданную удачу. Причем удачу редкостную даже для тех, кто в поиске не один десяток лет.
Свой главный реквием войне — «Я убит подо Ржевом» — Александр Твардовский закончил и опубликовал только в 46-м. А задумал летом-осенью 42-го, когда побывал на переднем крае в районе Ржева и сумел увидеть, понять, кожей ощутить накал тех боев.
Экипаж комбата Голузова – 120-я отдельная танковая бригада, август 1942-го. / из архива В.И. Аркашева.
Именно там, на Ржевском выступе, где-то в лесах у поселка Карманово, и был сделан снимок, который публикуем сегодня — в канун 80-й годовщины освобождения Ржева, Гжатска и Вязьмы.
Крайний слева на нем — заряжающий Костя Попов. А если строго по документам на август 42-го, когда сделана фотография, красноармеец Попов Константин Мартынович, 1912 года рождения, из села Астраханка Запорожской области — заместитель командира орудия в 120-й отдельной танковой бригаде. За отличие в недавних боях представлен к ордену Красной Звезды. Командир бригады подполковник Буков и вышестоящие начальники в штабе 5-й армии Западного фронта это представление утвердили.
Рядом с Поповым и по его примеру заложил ладонь за борт комбинезона и смущенно улыбается в объектив радист Александр Капустин. Он на десять лет моложе, из Ленинграда, военную форму примерил еще в 40-м, на фронте — с первых дней войны. В июле 41-го был тяжело ранен, но к началу наступления наших войск на Ржев, Зубцов, Карманово и Сычевку в августе 42-го снова был в строю. В этих боях радисту повезло: осколки и пули миновали, а в приказе командования от 24 сентября 1942 года сержант Капустин отмечен медалью «За боевые заслуги».
По-другому вышло с механиком-водителем Иваном Лысенко — крайний справа на фотографии. Капустину он ровесник, а Попову — земляк. Родился в 1921-м в Полтавской области — Лохвицкий район, село Бодаква. С 1940 года проходил службу в РККА, на момент встречи с корреспондентом фронтовой газеты — старший сержант. За участие в летних боях 1942 года, когда их танковый батальон во взаимодействии с пехотой выбивал немцев из деревень на границе Московской и Смоленской областей — Ветрово, Большие и Малые Носовые — механик-водитель командирского танка Лысенко Иван Устинович был представлен к ордену Красного Знамени.
Не удивительно, что документы на столь высокую для сержанта-танкиста награду ходили по штабам дольше других. А обернулись приказом командующего и Военного совета 5-й армии о награждении старшего сержанта Лысенко И.У. орденом Отечественной войны II степени…
Экипаж комбата Голузова, осень 1942.Фото: Василий Аркашев
А что же тот, который третий слева на фотографии и на полшага впереди экипажа? Чья узнаваемая подпись стоит первой на наградных листах его подчиненных?
Командир 443-го танкового батальона 120-й отбр майор Владимир Голузов, как выясняется, совсем недолго был танкистом. Свои счеты с врагом начинал в 41-м, попал в какую-то переделку, возможно — выходил из окружения, одно время считался пропавшим без вести. В первые месяцы 42-го — начальник штаба 133 отдельного дорожно-эксплуатационного батальона, капитан.
А летом того же года — майор, командир недавно сформированного батальона средних танков М3, что начали поступать в СССР по ленд-лизу. Десятого августа повел батальон в первую атаку, а уже 15-го был ранен, но из боя не вышел, продолжал управлять действиями своих экипажей…
Наградной лист майора Голузова В.Т.
Лаконичные сведения из представления майора Голузова В.Т. к ордену Красного Знамени и еще более скупые записи в журнале боевых действий 120-й танковой бригады — то немногое, что проливает свет на короткую фронтовую судьбу комбата.
Запись в Журнале боевых действий 120 отбр, декабрь 1942 года.
Он оправился от ранения, полученного в августе, и продолжал командовать одним из двух батальонов 120-й отбр. В документах ЦАМО найдена запись о том, что 6 декабря 1942 года сводная группа танков (все, что оставалось в бригаде) под командованием майора Голузова вела атакующие действия. «К концу артподготовку танки достигли проволочных заграждений противника, стали их разрушать и вели огонь с места, — говорится о том дне в журнале боевых действий. — Пулеметно-минометный огонь противника был настолько плотным, что пехота, опять понеся потери, не смогла двигаться за танками. Танки, выйдя на 1-ю линию траншей п-ка, были встречены сильным огнем ПТОр противника кинжального действия. Подбитые танки продолжали вести огонь с места. С наступлением темноты был получен приказ отвести исправные танки в исходное положение».
А 7 декабря 1942 года, как следует из донесения о потерях, майор Голузов В.Т. погиб. Подробностей нет, только место захоронения: Смоленская область, деревня Двоешки.
Фрагмент оперативной карты с положением войск 5-й и 20-й армий в ноябре-декабре 1942 года.
Как же так, усомнился я: декабрь 42-го и гибель в Двоешках? Бои в этих местах (исчезнувшие деревни Штанино, Рябинки, Кривцы, Сухолетово, Двоешки и сохранившиеся Ельня, Сабурово, Лебедки) разворачивались в августе-сентябре, когда были освобождены два соседних райцентра — Зубцов и Карманово. А потом линия фронта сместилась на запад.
«В декабре 42-го 120-я тбр дралась за Бугрово», — пишет мне в sms командир поисковой группы «Рейд» Руслан Лукашов.
Смотрю на карту военных лет: Бугрово севернее Двоешек, но не так далеко.
«Оттуда привезли в Сухолетово и похоронили двоих танкистов — Моргуна и Шияна, они погибли 5 декабря. Так что он, скорее всего, умер от ран», — заключает Руслан.
Выходит, уроженец смоленской деревни Бесищево (это Починковский район, к югу от областного центра) кадровый военный Владимир Тимофеевич Голузов в 31 год сложил голову в боях за такую же деревню на востоке Смоленской области. Только Бугрово, как и Двоешки, в отличие от Бесищево, до наших дней не сохранились…
А Попову, Капустину и Лысенко — троим из этого экипажа — выпала на редкость счастливая фронтовая судьба. С честью прошли 41-й. Выжили в мясорубках 42-го, включая бои на «Ржевском выступе». Умножили боевой опыт и отмечены наградами в 43-м и 44-м, дошли до победного дня в 45-м.
У Лысенко — орден Красной Звезды в 44-м и две медали «За отвагу», в 43-м и 45-м. У Капустина — орден Красной Звезды и орден Отечественной войны (оба в 1943-м) и орден Славы в 44-м. У всех троих, включая Попова, — медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне». Значит, выжили, одолели врага…
Найти кого-то из их родни — задача непростая, тем более сейчас. Но, возможно, решим и ее. Известно, что судьбой Голузова, увековечением его памяти интересовался в 1984 году родной брат — Голузов А.Т., проживавший тогда в Пскове, на улице Спортивной в доме №3. Отметка об этом сохранилась в картотеке военкомата.
Карточка из архива Гагаринского ГВК Смоленской области, составлена в ноябре 1984 года.
Сведения об Александре Капустине как уроженце города на Неве размещены на интернет-портале «Блокадный Ленинград«. Есть данные, что в год 40-летия Победы — 6 ноября 1985-го — орден Отечественной войны I степени получил в Запорожской области К.М. Попов. А в мае 2005 года Запорожский ОВК переместил ветерана в категорию: «выбыл». Умер? Выехал за пределы области или Украины? И то, и другое возможно.
О втором украинце из экипажа — механике-водителе Иване Лысенко — послевоенных сведений не нашлось. Но почти наверняка у вернувшихся домой земляков-танкистов были и есть дети-внуки-правнуки-племянники. Гадать, на чьей они сегодня стороне, не станем. Но очень хочется верить, что память тех, кто одолел фашизм и очистил от врага свою землю, в этих семьях не предали.
В августе 42-го, когда они все вместе позируют корреспонденту, их судьбу, как ни вглядывайся в прицел видоискателя, невозможно было предугадать. А теперь, когда минуло 80 лет и все это стало нашей общей историей, ты вглядываешься в те же лица и задумываешься о другом.
Снимок военной поры, так неожиданно раскрывшийся сейчас, указывает на очень редкое и потому вдвойне ценное качество фотографа-профессионала. В данном случае — фронтового корреспондента Василия Аркашева, который до и после войны жил в Беларуси. Сейчас, когда В.И. Аркашева не стало, с его фотонаследием работают сотрудники Белорусского государственного архива кинофотофонодокументов.
Фотокорреспондент газеты 5-й армии «Уничтожим врага» старший лейтенант Василий Аркашев. Фото: из архива В.И. Аркашева
А вместе с ними и мы не перестаем удивляться.
При всех издержках военного времени корреспондент Василий Аркашев зафиксировал и сохранил, причем зафиксировал абсолютно точно, фамилии, инициалы, воинские звания и должности всех четверых героев снимка. Не сделай он этого со скрупулезной точностью, его снимок не заговорил бы, как заговорил сейчас, а оставался бы еще одной безымянной иллюстрацией к войне, что закончилась много лет назад.
Пример для нас сегодня в высшей степени поучительный — и для профессионалов, и для любителей. Не будем лениться и будем точны, когда атрибутируем сделанные нами фото и видео. Даже когда «снимаем для себя».
Может оказаться, что снимаем и для истории.
Танки средние, но с «генеральским» профилем
12 марта 1943 года. В освобожденную Вязьму вступает одна из танковых бригад Западного фронта, у которой на вооружении танки M3. Фото: Евгений Халдей
В освобожденную Вязьму (12 марта 1943 года) вступает одна из танковых бригад Западного фронта, куда пришли по ленд-лизу танки M3 «Генерал Ли». Всего за время войны в Советский Союз было поставлено 1400 бронированных машин этого класса. Их относили к средним танкам, а использовали главным образом как командирские — для управления боем при наступлении и ведения огня с закрытых позиций при обороне. Хорошо оборудованный и просторный внутри (на 6 членов экипажа, с кожаными сиденьями!), «Генерал Ли» отличался надежной радиосвязью и давал хороший обзор из высоко поднятой командирской башни на поворотном основании с 37-мм пушкой и спаренным с ней пулеметом.
Но это же самое обстоятельство — на редкость высокий профиль — превращало М3 в далеко заметную цель для противотанковых средств врага. Два других его недостатка — неповоротная башня главного орудия в боковом спонсоне (калибр — 75 мм, наводится на цель разворотом всего танка), общая пожароопасность (9-цилинндровой карбюраторный двигатель авиационного происхождения) и резинометаллические гусеницы. Во время движения они не гремели, как у наших Т-34, но при попадании даже небольшого снаряда, когда металл выдерживал, резина выгорала и гусеница разваливалась: танк становился неподвижной мишенью.
За помощь в подготовке этой публикации благодарю поисковую группу «Рейд», персонально — Андрея Арсентьева и Олега Шевцова.