Первый выезд

День 15 июля 1990 года запомнился нам с Сашкой очень хорошо, потому что именно в этот день состоялся наш первый совместный выезд в лес на бывшую передовую, в составе вновь созданной поисковой группы без названия, состоящей пока всего лишь из трёх человек. Компанию пятнадцатилетних гагаринских школьников возглавил совхозный плотник из деревни Ивашково – Валентин Иванович Виноградов.
Мы познакомились с ним недавно по наводке одного из старших поисковиков военно-патриотического объединения «Память», который направил нас к Деду для оказания физической помощи в раскопках и нашего обучения. Иваныч, узнав, что мы уже знакомы с раскопками на примере немецких помоек в ближайшем к городу лесу, долго на привязи держать нас не стал, назначив первый выезд на ближайшие к знакомству выходные.
Дома нас отпустили со скандалом – матери придумывали себе страшные картины мест былых сражений, где с нами могло случиться всё, что угодно. Но мы, как могли, успокоили близких и, оседлав велосипеды, отправились в путь, который лежал в деревню Акатово, расположенную в 15 км к востоку от Гагарина.
Ивашково, где к нам присоединился наш новый руководитель, располагалось по пути, и вскоре мы достигли цели. По договорённости с жителями одного из крайних домов Акатово, мы оставили у них велосипеды и углубились в ближайший от деревни жиденький с виду лесок. Всё наше имущество состояло из выданных накануне в ВПО «Память» армейских вещмешков, куда поместился нехитрый обед и две новеньких сапёрных лопатки.
Стояла жара и лес встретил нас блаженством долгожданной прохлады, омрачённой лишь зарослями крапивы, непролазными кустами черёмухи и тучами комаров. Шли явно по наводке, но Дед молчал, желая, видимо, посмотреть на нашу реакцию. Однако дебрями и комарами нас было не испугать. Сначала, преодолев крапиву, он завёл нас в заросший сырой овраг, на дне которого протекал небольшой ручей. Потом мы поднялись наверх, где в густом смешанном лесу буквально наткнулись на окопы, с ходу запутавшись в ржавой спирали Бруно. Около часа мы бродили вдоль лабиринтов траншей, пока не увидели не так давно раскопанную кем-то воронку. Выкопанная земля была густо покрыта опавшей листвой, после чего я сделал вывод, что копали, по-видимому, в прошлом году.
Вокруг неглубокой и небольшой ямки были повсюду раскиданы какие-то белые сучья. И только увидев лежащий неподалёку череп, я понял, что это не сучья, а человеческие кости…
Так состоялось наше первое знакомство с погибшими бойцами.
Иваныч показал, как отработать мародёрские отвалы и рассказал чем отличаются человеческие кости от костей животных, а также объяснил, как понять расположение скелетов и попытаться по сопутствующим находкам определить могила это или просто санитарный сброс. В тот день мы обнаружили свой первый солдатский медальон, к сожалению оказавшийся пустым и «подняли» останки пяти воинов. Собрав косточки в мешки, мы тщательно замаскировали времянку и под впечатлением от пережитого и увиденного тронулись в обратный путь.
В последующие дни лета, проводя время в поисковых разведках и занимаясь другими делами, мы так больше и не попали в тот лес. Однако во время сентябрьского выезда обнаружили недалеко от первой воронки ещё одну, в которой оказались останки восьми человек. И снова – безымянные, лишь подсумки, ремни, башмаки, да набор винтовочных патронов и гранат РГД-33. Кто они? Из какой воинской части? Когда погибли? На эти вопросы у нас не было ответов. Однако именно в подобных походах мы и приобретали такой бесценный поисковый опыт.
Первые 13 воинов, обнаруженные нашей поисковой группой в числе других трёхсот были преданы земле в братскую могилу у деревни Рыльково в ноябре 1990 года. Это было второе захоронение воинов в Рыльково, после нашумевшей по своему размаху «Вахты Памяти – 1990», когда в минувшем мае там были похоронены останки более двух с половиной тысяч человек.

По памятным местам

В 1991 году наша поисковая группа пополнилась новыми членами и обрела, наконец, своё нынешнее название. Мы познакомились с районом поиска, где бойцов не надо было искать. Их кости можно было увидеть визуально как раскопанные мародёрами, оставленные в мешках нашими предшественниками или просто то там, то тут торчащими из земли. Работы хватало через край, и место своего первого выезда мы посещали не часто. Ничего кроме ржавого хлама и взрывоопасных предметов там обнаруживать не получалось, поэтому постепенно ездить туда перестали, переключившись на более перспективные районы. Те черёмуховые заросли мы исходили вдоль и поперёк, после чего надолго вычеркнули их из своих планов.
Однако туда нам суждено было вернуться снова через 22 года.
Весной 2012 года наши поисковые разведчики – Толик и Сергей, испытывая новые глубинные катушки на металлоискателях, обнаружили в окопах черёмухового леса несколько стрелковых щитков. Щитки в песке отлично сохранились, и ребята, увлёкшись траншейным поиском, зацепили на глубине в разных местах останки трёх солдат. Воины были хорошо экипированы и не обобраны похоронной командой, что бывает довольно редко. Я заинтересовался находкой разведчиков ещё и потому, что они заметили одну особенность найденной траншеи – она была, как бы, ничьей – оборона немцев по высотке, западнее, ближе к Акатово и кладбищу. Оборона наша – восточнее метров на 200. И только ход сообщения, уходящий вниз к ручейку, позволял причислить окоп к обороне противника или его передовому боевому охранению.

При одном из погибших воинов удалось найти медальон, который, к сожалению, сгнил, а третьего воина из-за весенних вод, ребята выкопать не смогли.
К середине лета всё высохло, и мы отправились в поиск, решив разобраться в сложившейся ситуации.
Обнаруженный по каске солдат располагался в траншее сидя и тоже был отлично экипирован – ремень, подсумки, башмаки, лопатка, алюминиевый котелок (к сожалению не надписанный), личные вещи – кошелёк с монетами, перочинный нож, ложка, карандаш, опасная бритва. В нескольких метрах от бойца, проверив часть окопа «глубинником», мы обнаружили на дне две трёхлинейки с затворами. Работу затрудняли густые заросли черёмухи и масса валежника, где не то что работать с прибором, а и просто пройти было не всегда возможно.
Ежегодную августовскую экспедицию решено было провести в этом черёмуховом лесу.

«Вахта»

В этой экспедиции удалось принять участие не всем нашим товарищам из отряда. А ещё проливной дождь, как назло зарядил с раннего утра, добавив нам прыти при установке лагеря, так как откладывать время выезда не в наших правилах. Пока ребята разбивали палатки и создавали уют, я, дабы не терять время, занялся рекогносцировкой местности, решив осмотреть с какого участка траншеи начать работать. Однако под дождём я умудрился заблудиться среди одинаковых окопов и густых зарослей, и, промокший до нитки, ни с чем возвратился назад, исправив свою ошибку только к вечеру, когда погода наладилась, и ненадолго выглянуло солнце.
С утра работа закипела. Так как щуп в пересохший грунт практически не лез, все надеялись лишь на лопаты и металлоискатели. Но откопав в корнях деревьев несколько мятых цинков и ящиков от дисков ДП, решили вскрывать траншею по порядку, распределившись на небольшие участки и предварительно тщательно расчистив местность бензопилой.
Результат не заставил себя долго ждать. Уже после обеда на двух участках окопа были обнаружены останки советских воинов.
В течении нескольких дней этой трудоёмкой экспедиции, на участке траншеи, её тупиков и хода сообщения на запад к ручью нам удалось найти останки 11 человек. Медальонов и подписанных личных предметов обнаружено не было, поэтому опознать кого-либо из погибших нам, к сожалению, не удалось. Во всех случаях воины располагались на дне траншеи по одному и во всех случаях, пользуясь восстановившейся погодой и засушливым летом, мы применяли археологический способ зачистки останков, которые в большинстве своём имели повреждения, характерные при артиллерийском обстреле.
Из вооружения нашли четыре винтовки Мосина, гранаты РГД-33 и советские винтовочные патроны. Отстрел был представлен множеством винтовочных гильз обеих противоборствующих сторон.
Однако было сделано и несколько интересных находок. Например, один из погибших среднего возраста имел во рту две золотые коронки, а при себе в кармане носил узкий пояс казака или джигита с множеством декоративных серебряных накладок с орнаментом, похожим на производство восточных или кавказских ювелиров дореволюционного периода.
Другой из погибших лежал, как бы прикрыв собою, два ящика с минами к советскому 50 мм миномёту.
У третьего солдата нашли портмоне, в котором, кроме монет обнаружилась наполовину сгнившая справка о ранении и фрагменты удостоверения или листка-аттестата об окончании музыкального училища на белорусском языке. В этом документе перечислялись требования, что и как должен уметь играть музыкант и на каких музыкальных инструментах.
К сожалению, эти находки не пролили свет на личности погибших.

В довершении ко всему, в трёх метрах от вскрытого окопа я наткнулся на воронки, отработанные нами в 1990 году, где были найдены останки 13 человек. Это подтвердилось наличием в них обуви и другой амуниции, которую мы в рваном мешке прикопали в ямке по требованию Деда ещё в сентябре 1990 года. Вот как всё обернулось…
Экспедиция завершилась, а на душе было неспокойно, как будто мы снова что-то не доделали до конца.
В один из сентябрьских дней мы с товарищем вновь приехали в черёмуховый лес и ещё раз прогулялись вдоль раскопанной траншеи, решив докопать её небольшие фрагменты. Уже под вечер в одном из тупичков мы наткнулись на останки бойца. От его черепа осталась лишь нижняя челюсть, а грудная клетка была почти полностью разбита и состояла из одного ржавого железа осколков. Он был, как бы, только половиной тела в окопе, перегнувшись на бруствер. Тазовые кости и ноги, обутые в сапоги – сохранились, как и содержимое карманов – перочинный нож, офицерская линейка и капсула медальона…Неожиданно, в полумрак черёмуховых зарослей, прямо в траншею ударил луч заходящего солнца, и я, ещё не открывая пенальчика, понял, что этого человека мы опознаем.

Взводный

Стандартный бланк записки в медальоне предполагаемого офицера или сержанта сохранился неплохо, хотя капсулу пришлось распилить. Однако чернила записки сильно выцвели, и её поспешили отвезти в столицу нашему поисковому эксперту Андрею Ивановичу Фетисову. Потянулось тягостное ожидание, закончившееся радостным звонком Андрея и положительными результатами его исследования.
Удалось установить имя: Баженов Валентин Матвеевич, по медальону – красноармеец, а по данным ОБД «Мемориал» — младший лейтенант, командир взвода 539-го стрелкового полка 108-й стрелковой дивизии. Он числился погибшим в бою 16 июня 1942 года. Вместе с командиром, в тот день, согласно списку потерь, погибли и его подчинённые – всего 22 человека. Все они числились похороненными в братской могиле в полутора километрах восточнее деревни Шапкино, что в 5 км восточнее реального места обнаружения.

Общее количество обнаруженных на этом клочке земли воинов составило 28 человек, из чего мы сделали предположение, что реально найденные бойцы и солдаты из списка вполне могут быть одними и теми же людьми. Предположение косвенно подтверждалось наличием в списке одного уроженца Белоруссии, который мог иметь документ на белорусском языке, двух грузин, которые вполне могли носить с собой своеобразный пояс с серебряными накладками и нескольких миномётчиков, один из которых, при обстреле мог укрыть собой ящики с минами.
Дело оставалось за малым – похоронить бойцов в Рыльково, куда в 1990 году были похоронены первые 13 человек. Нужно сказать, что не без большого труда нам удалось организовать проведение этого мероприятия, при том, что местные власти никак не хотели идти нам навстречу, сначала заявив, что пусть останки полежат до следующей даты 22 июня, а потом определив место захоронения в деревне.

Акатово

Несмотря ни на что, при поддержке дирекции журнала «Военная археология», торжественно-траурная церемония захоронения в Рыльково состоялась 25 сентября 2012 года в день освобождения Смоленской области от немецко-фашистских захватчиков. Справедливость восторжествовала.
Мероприятие омрачило только электронное письмо наших коллег из Мордовии, которые сообщили, что ныне здравствующие родственники Валентина Баженова не желают иметь к нему никакого отношения, по-видимому, решив, что это их «отношение» будет сопряжено с финансовыми тратами. Ну да Бог с ними, спасибо, что хоть фотокарточку солдатскую прислали…

Послесловие

Конечно принадлежность найденных воинов к списку, в котором числится младший лейтенант лишь наше предположение. Однако цель оправдывает средства – воины увековечены в реально существующей братской могиле.
Может быть, кто-то из наших читателей захочет начать своё поисковое расследование с целью подтвердить или опровергнуть наши выводы. Можно отыскать родственников белоруса и спросить у них об его отношении к музыкальному училищу. Можно сделать запрос о его предположительном ранении в военно-медицинский архив. Можно предъявить фрагменты пояса для опознания родственникам двух грузин из списка…До всего, увы, просто не доходят руки, а на носу новая экспедиция…

 

Из журнала боевых действий 108-й стрелковой дивизии 5-й армии Западного фронта, июнь 1942 года.

До 15 июня противник активных боевых действий не проявлял. Обе стороны занимались совершенствованием полос обороны.

С 2.40 до 3.00 16 июня противник произвёл массированный артналёт по роще юго-восточнее Белочкино (роща «Вилы»), после чего атаковал 4-ю стрелковую роту 407-го стрелкового полка, находящуюся в роще - из направления Полениново до 100 человек пехоты и из Акатово до двух рот. Из направления Полениново немцам удалось вклиниться в рощу, а две роты, наступавшие из Акатово, были остановлены. После двухчасового боя противнику удалось захватить южную часть рощи.
В 8.30 противник занял рощу «Вилы» полностью. Для восстановления положения был введён в бой первый батальон 539-го стрелкового полка.
Противник, овладев рощей, стал подтягивать танки, ведя непрерывный огонь по боевым порядкам наших частей.
11.20 – в Зубково – 7 танков и до 200 человек пехоты;
11.30 – восточнее Федотово – 7 танков и до 150 человек пехоты;
11.40 – лес западнее Польки – 7 танков и до 200 человек пехоты.

В 15.00 наша артиллерия произвела массированную артиллерийскую обработку рощи, после чего 2-я рота 1-го батальона 539-го стрелкового полка и оставшиеся части 4-й стрелковой роты 407-го стрелкового полка контратаковали немцев. Вели лесной бой, но успеха не имели. Бой продолжался до 20.00.
В 20.00 наши части после артобработки в третий раз перешли в контратаку, но успеха не имели.
В 22.30 контратаку провели немцы, но без успеха.
В 23.15, противник, силами до 400 человек пехоты, при поддержке артиллерии и миномётов перешёл в наступление, но понеся потери до 200 человек убитыми и ранеными, отошёл в исходное положение.

17 июня противник активных действий не проявлял.

18-25 июня противник проводил перегруппировку войск, усиливаясь. Части дивизии приведены в боевую готовность. Личный состав на переднем крае в ночное время бодрствует.

23 февраля 1942 года в деревне Аржаники произошел бой, в котором погиб один из первых танковых асов Красной армии – Константин Самохин. Поисковая группа «Рейд» на протяжении нескольких лет ведет сбор информации об этом бое и судьбе лейтенанта Самохина.

В 00:30 боевая группа, в которую входили танки, ворвалась в северную часть деревни по санному пути.
В течение часа северная часть деревни была зачищена от немцев, при этом многие дома загорелись. На юге деревни немцы удерживали большую часть домов, для их ликвидации в нашу группу прибыл танк Константина Самохина, который проехал через всю деревню, стреляя на ходу. Наша пехота ввиду сильного огневого сопротивления немцев смогла достичь только середины деревни, и Самохин на танке вернулся на исходные позиции, где горели дома, и танк был виден. Немцы смогли выкатить полевую гаубицу калибра 105 мм на деревенскую улицу и тремя выстрелами, один из которых был кумулятивный, подбили танк, и скорее всего, убили всех, кто в нём находился. После этого они открыли огонь по северной стороне деревни, там, где находились позиции нашей боевой группы. Наши части под утро были вынуждены оставить позиции в деревне и отступить на опушку леса восточнее Аржаники, где был создан наш опорный пункт.
Основным источником информации для этого описания служит отчёт командира 3 дивизиона 74 артполка 2 танковой дивизии вермахта. Этот документ был обнаружен и переведён исследователем Сергеем Медведевым в 2016 году. В этом отчёте естественно не указана фамилия командира танка, погибшего в Аржаниках. Только получив в ЦАМО учётно-послужную карточку Самохина, нам удалось выяснить, что он погиб 23 февраля 1942 года, а не 18 февраля, как это указано в ОБД Мемориал.
В немецком отчёте записано, что после того, как русские отступили, на поле боя осталось 70 погибших бойцов, о том, где они похоронены записей нет. На основании опыта работы поисковой группы «Рейд» в урочище Быково, где был всесторонне исследован бой, произошедший 27.01.1942 можно сделать вывод, что, как правило, после боёв немцы собирали по округе погибших солдат РККА и стаскивали их в воронки, после чего воронки засыпались. Насколько нам известно, в том числе из бесед со старожилами деревни такого рода захоронений в деревне обнаружено не было. Основная сложность в обнаружении останков бойцов заключается в том, что деревня Аржаники активно застраивалась в последние 30 лет, а среди строений, заборов и других следов хозяйственной деятельности обнаружить провал в грунте не удалось.
В 2008 году поисковый отряд Рейд установил памятный знак в виде лобового листа брони танка Т-34 с информацией о потерях 1-ой гвардейской танковой бригады в феврале 1942 года. В это же время была обследована центральная часть деревни, где Сергей Гуторов показал на своем огороде несколько рваных листов брони от тридцатьчетверки, а на деревенской улице удалось обнаружить место гибели танка.
В южной части деревни в 70-х годах прошлого века был сооружен обелиск как памятный знак на месте гибели Константина Самохина, о чем на пирамидке была сделана запись.
Поисковый отряд «Рейд» просит откликнуться всех, кто знает о том, что было на месте братской могилы в Аржаниках до 1970 года.
В том случае, если до 1970 года это место уже являлось братской могилой, может быть с деревянной пирамидкой, которую соорудили похоронные команды ещё во время войны, то тогда версия о том, что в этой могиле находятся останки Самохина имеет право на существование. Наиболее вероятная версия местонахождения останков Самохина — это засыпанная воронка где-то на границе огородов исторической части деревни Аржаники.

 

III дивизион 74 артполка                                                              КП дивизиона 4.3.1942

Тема: боевое донесение о прорыве вражеских танков в Аржаники 23.2.1942

Дивизион направляет в полк прилагаемый отчет:

Вскоре после полуночи 23.2.42, около 0.10 ч. с передового НП 8-й батареи (лейтенант Шульц), расположенного около южной ж/д насыпи (рядом с отм. 226,2), мне было доложено, что 2 вражеских танка пробились через линию нашей обороны и проследовали в направлении деревни Аржаники. Немедленно по получении этого известия я поднял по тревоге все расчеты, так или иначе задействованные в противотанковой обороне:

Опорный пункт 8,8 зенитных орудий (северный санный путь).

Передовой опорный пункт тяжелых полевых гаубиц с 2-см зенитными пушками (юго-восточная окраина).

Огневые позиции 8 батареи.

Огневые позиции 9 батареи.

Вследствие отказа 8,8 см орудий вражеские танки смогли беспрепятственно достичь северного санного пути и северного входа в Аржаники.  Около 1.00 ч. первый танк, стреляя из всего бортового вооружения, проехал по деревенской улице до южного выхода и вскоре вернулся обратно на север, к санной дороге.

Между тем, наши части, расположенные в деревне, согласно приказу заняли свои оборонительные позиции, заранее изученные во время неоднократных учебных тревог; также было донесено, что враг общими силами 6 танков и около 100 человек пехоты, одетой в зимние маскхалаты, находится на северном въезде в деревню. Чтобы выяснить причину непонятного молчания 8,8 см орудий, я послал к ним лейтенанта Хоэнэггера, вооруженного ракетницей (чтобы обеспечить целеуказание в столь тёмную ночь). Как выяснилось позже, он был отрезан танками, но в итоге ему удалось пробиться к своим в северную часть деревни.

Одновременно с этим я отдал приказ обер-лейтенанту Кнаппу и вахмистру Эггерту во что бы то ни стало и как можно быстрее подтянуть стоящую на южном выезде легкую полевую гаубицу и выставить ее на позицию таким образом, чтобы можно было вести огонь вдоль деревенской улицы, простреливая ее вплоть до северного выхода. После примерно одного часа работы удалось, наконец, выкатить гаубицу с ее прежней позиции и расположить согласно приказанию.

Между тем, (около 3.00 ч.) враг силами трех танков и около дюжины пехотинцев достиг середины деревни, в то время как остальные 4 танка продолжали стоять на северном санном пути. Таким образом, оборона деревни разделилась на два участка.

Когда вражеские стрелки, используя огневое прикрытие танков, попытались просочиться в южную часть деревни, они попали в свет горящих домов и собственных осветительных ракет. Поэтому я отдал расчету легкой полевой гаубицы приказ на открытие огня (на ее огневой позиции я находился уже около получаса, после того, как последняя линия связи внутри деревни и с командиром 1 батальона 2 полка была разорвана) – в первую очередь, по танкам, предваряя каждый новый выстрел выкриком-предупреждением, для того, чтобы уменьшить риск собственных потерь.

После 3 попаданий (2 снаряда с ударным взрывателем и 1 кумулятивный), танк был выведен из боя; дальнейший огонь по вражеским стрелкам на деревенской улице имел отличный результат. Два танка, стоявших чуть позади первого, и недосягаемые для огня гаубицы, начали отход в темноту, таким образом, первая атака врага была отбита.

Один из этих двух танков осветил огневую позицию 8-й батареи фарой и начал ее обстреливать из пушки и пулеметов.  Другой остановился на слегка возвышенной северо-восточной окраине и вел по деревне систематический огонь.

Левофланговое орудие 8-й батареи открыло огонь по танку, стоящему на северной зимней дороге, ориентируясь на пламя его выстрелов. Этот танк был уничтожен 2 выстрелами. Это орудие сразу же брало под огонь любое движение, распознанное на северной дороге.

Губительное и моральное воздействие нашего огня заставило противника окончательно отказаться от своего предприятия. Бросив пехоту, танки скрылись в лесу восточнее Аржаников. Обратившиеся же в бегство стрелки попали под губительный фланкирующий огонь пулеметов и винтовок роты Шайнпфлуга (с позиций реактивных минометов), а также под огонь пусковых установок 1 роты 38 саперного батальона (капитан Циммерман).

Одновременно с бегством противника из деревни я поспешил на передовую огневую позицию тяжелой полевой гаубицы, вблизи которой находился НП 9-й батареи. Отсюда я руководил огнем выдвинутой на прямую наводку гаубицы и огнем армейских зенитчиков который они вели по противнику, отступающему в направлении опушки леса, орудия 9-й батареи вело огонь с закрытой позиции. Выстрелы 9-й батареи, которая вела огонь их трех стволов, ложились кучно, частично поражая цель.

В 6:30 утра вражескую танковую атаку на Аржаники можно было считать отбитой.

Потери врага: 3 танка (один из которых был подорван нашим смелым ефрейтором-танкистом, после того, как танк потерял подвижность) и около 70 убитых (в основном поражены артиллерийским огнем).

Примечания: по итогам этой ночи оборона Аржаников разделена на 2 участка:

Участок 1 (юг) – командующий – командир размещенного там батальона

Участок 2 (север) – командующий – командир 1 роты 38 саперного батальона.

Все противотанковые средства остаются в моем непосредственном подчинении.

КП полка 6.3.42

 

Милая Тоша! Вчера отправил тебе открытое письмо, но не могу, чтобы не поделиться с тобой впечатлениями последних дней. Они насыщены напряженной работой  с трех утра до 22-х вечера. Такой рабочий день. Делаю все, что возможно нашему роду оружия.  Вчерашний день особенно был горячий. Несмотря на плохие метеоусловия выполняли поставленную задачу.  И вот с утра начались бои. Утром мне не повезло – отказало оружие и фриц удрал. Через два часа опять встретился со стервятниками, и они бежали. Вот уже вечер. Признаюсь, я был сильно уставший ив от на поле боя встретил 12 бомбардировщиков и 10 истребителей противника. Нас трое. Решение – бить! Не дать отбомбить наши части. Атакую! Бой горячий, длился 10-15 минут. Все боекомплекты. Темно. В бою поджег одного Ю-88 и мои хлопцы также по одному. Фрицы бежали, сбросив груз на своей территории. Бей, сволочь своих! Помогай нашим!  Мой родной! Я прилетел из боя помолодев лет на десять. Здесь пришлось применить весь опыт, все свое умение. Хлопцы прикрывали меня, отгоняя Ме 109. Там мы им наделали много. Из 12 машин врага две сгорели а на 6-ти не работали стрелки, их угомонили наши пули.  Я тебе вкладываю маленькую заметочку – это о первой моей победе – о том, как я открыл счет. Это 4.8.42 г.  Целую тебя крепко, крепко целую Борю. Ах, как я люблю жизнь! Как дороги для меня Вы и как хочется отомстить, с какой злобой.  Целую вас. Пиши.

Воистину неисповедимы пути Господни! События, о которых будет это повествование, имели место несколько лет назад. Конечно они удостоились скудного внимания средств массовой информации, но, поскольку поучаствовать в них довелось и нам, хочется рассказать обо всем подробнее.

Незваные гости

Морозным февральским утром житель небольшой смоленской деревушки Зубково Валентин Иванович Виноградов, как обычно растапливал в своем домике русскую печь. Неожиданно с улицы послышался скрипящий звук шагов , сопровождающийся гортанной немецкой речью. В дверь громко постучали. Валентин Иванович уронил полено и выругался – насколько явственно ощутил он схожесть ситуации с далекой зимой 1942 года. Тогда он, будучи девятилетним мальчишкой, через край хлебнул всех бед и лишений фашистской оккупации. Нужно сказать, что домик дедушки Валентина располагался рядом с шоссе, поэтому к нему очень часто заходили различные люди. В округе он слыл старожилом и знал о прилегающей местности почти все, в том числе собирал сведения о здешних событиях во время Великой Отечественной войны. На этот раз «гостей» было пятеро. Один, высокий сухой старик лет восьмидесяти, в смешной лыжной шапочке. Другой примерно такого же возраста, но с огромной, в виде лопаты, седой бородой и веселыми бегающими глазами. Третий помоложе, тоже высокий, потирал замерзшие уши. Следующим был молодой человек в одежде священника и со строгим лицом. Замыкал группу круглолицый мужчина в очках в толстой оправе. Те, что постарше, наперебой говорили друг с другом на немецком языке. Священник молча осматривался, а круглолицый по-русски сказал, что он переводчик и представился Мишей. Он спросил у Валентина Ивановича где находится деревня Жабино и можно ли туда проехать. Жабино располагалось в нескольких километрах от д. Зубково, дорогу туда Виноградов конечно же знал. Он предложил гостям немного погреться и выпить по чашечке горячего чая, а после этого вызвался показать им путь.

Петер Роденхебер

В один из декабрьских дней 1999 года в штаб-квартире общественной благотворительной организации «Кирилл и Мефодий», что находится в г.Кельн (Германия), раздался телефонный звонок. Человек, представившийся Петером Роденхебером из городка Виттершлик, что недалеко от Бонна, попросил о встрече с руководителем ассоциации пастором Езефом Марией де Вольфом. Несмотря на большую занятость, святой отец не смог отказать просившему о свидании, пообещав уделить не более четверти часа. И вот, по прошествии нескольких дней, в двери ассоциации вошел пожилой человек. Петер Роденхебер сообщил, что он является священником-миссионером и в настоящее время находится в отпуске на родине. В марте будущего года ему предстоит новое четырехлетнее пребывание на острове Сумба-Барат в Индонезии и вернется ли снова в Германию он не знает. «Так хочет Бог», — тихо добавил пастор Петер. Он так же рассказал, что знает из прессы о предстоящей поездке Марии де Вольфа в Москву и в связи с этим имеет к нему огромную просьбу. Просьба эта состояла в том, чтобы отвезти в одно местечко, недалеко от Москвы, старинную икону Казанской Божьей Матери. Услышав историю появления этой иконы в Германии и, посоветовавшись со своим коллегой по «Кириллу и Мефодию» — Езефом Принцем, святой отец Мария де Вольф пригласил в заграничную поездку и Петера Роденхебера.

Икона Казанской Божьей Матери

Передо мной несколько фотографий военных лет, сделанных немецким фотографом. На первой – ребенок в деревянной колясочке, сфотографированный, видимо, в одной из русских деревень. На второй – груда полураздетых трупов советских бойцов, после очередной безуспешной атаки немецких позиций. Третья запечатлела березовые кресты на свежих могилах немецких солдат. На четвертой — молодой человек в форме германского вермахта на фоне деревянного сельского дома. Эти снимки привез в Россию Петер Роденхебер.

Петер попал на советско-германский фронт под Москву санитаром морозной и снежной зимой 1941-42 г.г. Впоследствии он отступал со своей дивизией из Рузы и Можайска по направлению на Гжатск. Недалеко от этого города фронт остановился более чем на год. В деревне Жабино, в трех километрах от передовой, расположился лазарет, где и проходил службу Петер Роденхебер. И было ему тогда только двадцать два года. В Жабино в то время насчитывалось около тридцати домов. Из-за близости фронта местных жителей заставили покинуть свои жилища. Большинство построек было разобрано на блиндажи. С началом наступления Красной армии, ситуация изменилась. 3 марта 1943 года 252-я пехотная дивизия вермахта, в которой служил Петер Роденхебер, получила приказ об отступлении и передислокации на новый рубеж обороны в район Ельня – Дорогобуж. При этом деревня Жабино должна была быть полностью уничтожена. Незадолго до этого на чердаке одного из домов, занимаемых лазаретом, на чердаке, санитар Роденхебер обнаружил деревянную русскую икону. Она лежала в пыли среди кучи различного хлама. Все святое изображение было покрыто порезами от ножа, видимо икону использовали вместо доски для нарезки. «Мне показалось, что эта икона смотрит на меня и просит: «Спаси меня!», — вспоминал Петер Роденхебер, — часть домов уже была сожжена, и я подумал — прежде чем и этот дом станет грудой пепла, я возьму ее с собой».

В 1944 году, во время боев под г. Вильнюс, в Прибалтике, рядом с санитаром разорвалась граната. Петер был серьезно ранен в ногу и не мог пошевелиться. Истекая кровью он достал из сумки икону и стал молиться: «Матерь Божья, я спас тебя из горящей деревни, спаси теперь и ты меня!». Он очнулся в лазарете, все еще крепко сжимая икону в руках. Казанская Божья Матерь спасла его.

С этого момента война для Петера Роденхебера была закончена и всю оставшуюся жизнь он посвятил служению Богу. Икону бывший санитар, а теперь священник, берег как зеницу ока и всегда возил с собой. Он не терял надежды на то, чтобы вернуть ее туда, где она когда-то почиталась. Более полувека пастор Роденхебер являлся миссионером в Индонезии, нес людям слово Божье. Он жертвовал денежные средства, помог построить несколько церквей, госпиталь. И всегда с ним была его спасительница – русская православная икона Казанской Божьей Матери.

Возвращение иконы

Россия встретила делегацию из Германии сильным морозом и снежными заносами. На микроавтобусе, вместе с представителями телевидения, они добрались до г.Гагарина (бывшего Гжатска), а оттуда попали в домик Валентина Ивановича Виноградова. Дед Валентин выступил в роли проводника, здесь к ним присоединился и я. Пятнадцать минут пути и мы в Жабино, благо накануне дорогу туда почистили. Деревня, казалось, утонула в ослепительно белых снегах.

Петер Роденхебер, со своей Казанской иконой, которую он спас в деревне Жабино (между Смоленском и Москвой). 58 лет он был ее хранителем. На плечах у него накидка христианскими мотивами, сотканный женщинами из его миссии специально для иконы. Вместе с иконой эта дорогая накидка была подарена христианскому обществу в Гжатске (Гагарине).

Тишина, все вокруг как будто вымерло. Валентин Иванович пояснил, что в Жабино остались в основном только дачи, и люди приезжают сюда только летом. Тем не менее все заметили, как из трубы одного из домов идет дым, топится печка. Опередив вопросы старый следопыт рассказал, что дом этот принадлежит бывшей учительнице Марии Васильевне Петровой. Она и еще пара стариков живут в Жабино постоянно. Каково же было наше удивление, когда выяснилось, что именно с чердака этого дома Петер Роденхебер взял во время войны икону. Оказалось, что это единственный дом, уцелевший за годы военных лихолетий. Самой Марии Васильевне было в 1942 году только пять лет, поэтому никаких подробностей оккупации она не помнит. А Петер вспоминал те далекие дни, показывал карту, на местности обозначал те или иные объекты. В глазах священника были слезы. Восьмидесятилетний немец с дрожью в голосе рассказывал о том, какое это было страшное безумие – война, рассказывал об увиденном, о работе в лазарете, читал молитву…

Подлинник иконы было решено передать в г.Гагарин, в храм Казанской Божьей  Матери, который относительно недавно вернуло духовенству Министерство культуры.

У Марии Васильевны осталась сделанная из дерева увеличенная копия иконы. При передаче иконы храму отец Петер прочитал молитву, обратился к прихожанам и всем жителям города с пожеланием делать только добро, носить имя Господа в своем сердце и чтить икону Казанской Божьей Матери, пожелал всем здоровья и мира.

Послесловие

Пастора Петера Роденхебера не стало 17 января 2002 года.

«Когда Бог в завершении моей земной жизни возьмет меня к себе навсегда, я останусь доступным для Вас всегда. Только позовите меня, просто: от сердца к сердцу. Также как Бог дает нам себя услышать. Не грустите, между небом и землей лишь одна дверь. Когда я умру, я пойду через эту дверь к небесному Отцу, а за этой дверью я жду Вас. Приходите, и я дам Вам мое благословление…» — из духовного завещания Петера Роденхебера.

Статья в газете христианского общества (перевод с немецкого)

Возвращение русской иконы это одна из увлекательнейших историй, которую может написать только «сама жизнь», но которую лишь тогда можно пережить, когда ты, как маленький ребенок, полный доверия, вкладываешь свою маленькую руку в большую руку отца и говоришь: «Пойдем папа». Не зная куда. И так как эта история случилась по предвидению Бога, мы благодарны Отцу за то, что Он выбрал именно А.К.М. из Кёльна, чтобы помочь Ему при её «осуществлению». А.К.М. — это не только «я», но это также и «ты», без твоей молитвы, без твоей финансовой помощи не была А.К.М. Таким образом, мы вместе, как действующее общество благодарны и будем этой историей свидетельствовать, иногда о непонятных, но всегда чудесных деяниях доброго отца на небе.

В «форуме», приложении «SLAVORUM APOSTOLI» №4 1999 г., было упомянуто, что я конце 1999 г, начале 2000 г., планирую поездку в Москву. В начале декабря нам позвонил до этого никому не известный Петер Роденхебер из  Виттершлика, что находится около г. Бонн и спросил, можно ли ему посетить меня в Кёльне. «У меня времяни не много, но четверть часа я смогу себе позволить, «-был мой ответ. И так, два дня спустя у нашей двери стоял старый человек, который рассказал мне эту невероятную историю.  Петер Роденхебер, находящийся в отпуске на Родине, 20го года рождения (такого же возраста как Святой Отец) планировал в марте свое новое пребывание в течение 4-х лет на острове  Сумба-Барат в Индонезии, «так хочет Бог»- тихо добавил он. Ему сказали, что я планирую поездку в Москву  и на него ко мне сердечная просьба- доставить «его икону» —  кону Казанской Божьей Матери в местечко около Москвы.

Священник Петер Роденхебер был призван на фронт и прибыл в качестве санитара к подступам Москвы. Больше года лежали они там в окопах. В одном деревянном доме, который частично использовался как лазарет, он что-то искал на чердаке и нашел среди прочего хлама икону, которая использовалась для нарезки хлеба или еще чего-то т. к. на ней можно было увидеть множественные следы от ножа.

Петер Роденхебер: «Мне показалось, что эта икона смотрит на меня и просит: Возьми меня». Т.к. уже 7 домов этого маленького поселения были сожжены, я подумал, что прежде чем и этот дом станет жертвой огня, возьму ее лучше с собой.

При возвращении через г. Вильнюс Петер Роденхебер получил сильное ранение в ногу от гранаты. Истекая кровью, он достал икону и стал молиться: «Божья матерь, я тебя спас из горящей деревни, пожалуйста, спаси меня теперь ты. Он очнулся в лазарете все еще крепка держа в руках икону. «Казанская» спасла его. С тех пор он берег икону как собственное око, он брал ее с собой в Индонезию, и он никогда не терял надежду — однажды вернуть ее туда, где она когда-то была почитаема. И так, он сидел передо мной почти 80 — летний, являющийся миссионером в Индонезии в течении 57 лет, пожертвовавший более 9000 и являющийся хранителем сокровища, с благоговением оберегал его, как бесценную реликвию, одетый в сшитую им самим кожаную одежду с красным бархатом. «Господин Вольф, 4 марта я возвращаюсь на свое место миссионерства, вернусь ли я еще раз и когда- это вопрос. Как же я могу осуществить свою надежду?! Пожалуйста, возьмите эту икону  с собой в Москву и возможно вы сможете отвезти её в Гжатск (Гагарин)». У меня остановилось дыхание.

Я добился, чтобы меня сопровождал в Москву пастор Ёзеф Принц из Кюртен-Бисфельда (Кёльн). При принятии некоторых моих решений я пользовался моим здоровым крестьянским умом и как старый земледелец- мой друг Ёзеф знаем об этом много. Кроме того он хорошо относится миссиям. Короткий телефонный звонок, короткое изложение истории и краткий вопрос «Ёзеф, мы возьмем с собой икону?». Тишина на том конце провода. Затем «Святая Мария, Петера сможет ли он поехать с нами в Москву?» Я уверен, я найду кого-нибудь, кто профинансирует эту поездку». Петер Роденхебер не мог поверить своим ушам.

Не в декабре, не в январе а только с 3-го раза нам удалось получить визу в Россию. 22 февраля 2000г мы прибыли в Москву. Все как будто готовилось месяцами, все шло как по маслу. Даже русское телевидение заинтересовалось историей иконы, уже получили официальное уведомление об этом от администрации Путина.  Казалось все будет в порядке.

Москва при 23* мороза под толстым слоем снега, но, не смотря на это телевидение постаралось наладить контакты. Так, мы, меньше чем за 3 дня нашли место, где санитар Роденхебер лежал в окопах глубокой военной зимой 1941/42г. Мы также нашли людей которые когда-то перенесли это время. Деревни, в которых теперь никто не живет, из-за снежных заносов были недоступны. Но «сладкий хлеб» водки убедил пару смелых трактористов и ночью расчистили дорогу и мы смогли, наконец попасть на историческое место воскресным утром 27 февраля.

У Бога для нас была приготовлена еще одна «сладкая пилюля» про запас. Когда мы преподнесли икону христианскому священнику в Гагарине при имени «де Вольф» он вздрогнул. Он вспомнил такое же имя, которое стояло в религиозных книгах, полученных из Германии во время его учебы в семинарии. Это было еще до 1990 г. Вскоре выяснилось, что «личность с таким же именем» и тот, кто стоял перед ним из плоти и крови — одно и тоже лицо. Удивление и радость по этому случаю были с обеих сторон огромными. Телевидение заинтересовалось нашей историей. Но об этом подробнее позднее. А теперь в заключении предоставим слово Петеру Роденхеберу:

Возвращение русской иконы: Это икона Казанской Божьей матери, которую спас в д. Жабино, в 1942г. Как последнюю реликвию, когда я был санитаром. Эта деревня находилась в 10 км восточнее Гжатска, теперь Гагарина. У меня было желание когда-нибудь вернуть икону на место, где ее почитали ранее. Благородя организационному таланту господина де Вольфа из общества Кирилла и Мефодия из Кёльна и при поддержке пастора Ёзефа Принца из Кюртен-Бисфельда удалось мне это сделать спустя 58 лет: 27 февраля 2000г. В то время в д.Жабино было 30 домов. После отступления по направлению Руза — Можайск и когда через Жабино проходила новая линия фронта, всем жителям пришлось покинуть родные места. Много домов были сломано и использовано для сооружения бункеров. На праздник «Розового венка» 7 октября 1942 г. сгорело 7 домов.

11 февраля 1943 г. моя дивизия 7|252 была передислоцирована на 15 км южнее. 3 марта 1943 года мы сдали свои позиции и отступали на новую линию фронта в направлении Ельня- Дорогобуж. При этом Жабино должно было быть полностью разрушено.

27 февраля 2000 г., сопровождаемый русским телевидением, я вернул спасенную в Жабино икону на свое место. Дорога в Жабино была завалена снегом и была непроходимой, но благодаря, 2-м бутылкам водки по ней снова можно было ездить.

Что я обнаружил? Только одна свидетельница тех дней, учительница 60-65 лет встретила меня, она была тогда маленькой девочкой 5 лет. Она жила бедной хижине около 50 кв.м., в единственном доме, похожем на музейный экспонат, закрытой на ключ и не жилой, сиротливо стоявшей на дороге.

И это был тот дом, где я тогда 58 лет назад, нашел и спас икону- последнюю реликвию д. Жабино. Я подарил учительнице сделанную из дерева фотографию 36*45 см. Оригинал 19,5 см шириной, 29,5 см высотой и 2,5см толщиной, которому по оценкам 200 лет, отнес я в собор Гжатска, ныне Гагарин, названный в честь родившегося там 1 космонавта, который благополучно приземлился на Божью землю и которого спросили, встретил ли он во вселенной бога, на что он не ответил «Я его не видел» Он был атеистом.

Во время праздничной, христианской службы в присутствии 150 верующих передал я икону, юридически подчиняющийся митрополиту Смоленскому, христианскому священнику, на хранение для новой церкви, строительство которой уже давно запланировано в Зубково, в населенном пункте, рядом с Жабино. Все верующие с почитанием целовали ее. «Она нашла свою Родину». «Какое чудесное воссоединение!». «Святая Дева Мария!». «Благодаря милостивой укрывательнице пути.»

Патер Петер Роденхебер

миссионер

Биари, св. Алыфонсус

Витебули 87254

Сумба-Барат-NTT

Индонезия

11.03.2000

Р.S. На пути возвращения на мое место миссионерства в Индонезию я приветствую всех моих друзей и благодетелей с большой благодарностью. Всемилостивой Пасхи!

Ваш Патер Петер Роденхебер

Патер Петер Роденхебер

30 мая 1920 — 17 января 2002.

В №1 от 2002г. В SLAVORUM APOSTOLI дали мы дань уважения Патеру Петеру Роденхеберу репортажем «Возвращение русской  иконы». С тех пор как мы первый раз встретили Петера Роденхебера и мы (это Петер Роденхебер, пастор Ёзеф Принц и я) продумывали последние фазы возвращения иконы и осуществляли это, прошло совсем немного времени.  От него исходило такая всепобеждающая доброта, прежде всего безграничная вера в бога, что уже при первой встрече попадешь под влияние его личности. И это было благое дело- познакомится с ним. В его близости чувствуешь что то вроде «неба на земле».

В Москве Петер Роденхебер посетил нашу общину. Он также участвовал в беседах со священником Каприо. Он был глубоко впечатлен нашей работой. Вернувшись в Индонезию, на свое постоянное место миссионерства, он написал нам длинное письмо, где он нас уверил, что будет упоминать богу каждый день о нашей работе. В качестве благодарности он прислал нам свое духовное завещание, которое мы публикуем в соседней колонке. Лишь еще короткое время он мог пребывать на своем месте миссионерства, затем, заболев раком, ему пришлось вернуться на родину в Виттершлик (близ Бонна). Он принес в жертву Богу свои страдания за удачу нашей миссии в Москве. Когда я, за 2 дня до его смерти прощался с нами, он вселил в меня мужество словами: «Господин де Вольф, почему Вы грустный? Между небом и землей лишь одна дверь. Когда я умру, я пойду через эту дверь к небесному Отцу, а за этой дверью я жду Вас». Приходите и я дам благословение Вам и всем вашим помощникам в А.К.М.

Одна цитата из его духовного завещания: «Когда Бог в завершении моей земной жизни возьмет меня к себе навсегда, я останусь доступным для вас всегда. Только позовите меня. Просто: от сердца к сердцу. Также, как Бог дает нам себя услышать».

Да, мы позовем Патера Петера! Мы помолимся за него и просим в то же время, чтобы он попросил Бога помочь Патеру Каприо получить новую визу в Россию. Пусть Он, благодаря его ходатайству перед Богом, даст нам силы для служения людям России.

 

С Богом навечно (завещание) когда Бог в завершении моей земной жизни возьмет меня к себе навсегда, я всегда останусь для вас доступен.

«Утешитесь, я преодолел мир»

Но я остаюсь с вами и дальше. Вы только меня позовите! Для этого вам не надо ни сотового телефона, ни телеграммы, также как не нужны факс или электронное письмо и интернет. Просто: от сердца к сердцу. Так же, как бог дает нам себя услышать, мы всегда слышим его голос, он нас зовет, с нами говорит и ждет от нас ответа. «Словом небесного Отца, нашего господа Иисуса Христа.  С этим словом ангел принесет радостное послание Отца Марии, своей избранной дочери, Деве Марии- матери его любимого сына, невесте Святого Духа.

Она, самая милостивая и благословенная среди женщин из-за плода ее чрева. Христоса, Его душевного слуги.

Её согласие — пусть все происходит по Твоему слову- это ответ на согласие Небесного Отца на становление человеком Его Сына. Тем самым Отец на коленях Девы Марии,  встреченный принятым Святым Духом, дал Своему Сыну плоть из мяса и крови- жертвоприношение  которое совершил Христос при своем пришествии в этом мире, вместо жертв битв и пожаров, которые не нравились Отцу, принес себя в жертву по воле Отца.

И на Голгофе она, навеянная Святым Духом, как мать Господа, получившая вместе с ним все его части мистической плоти, родился в муках принесли в жертву Отцу и стала матерью церкви.

«Женщина, посмотри на своего сына!»  «Сын, посмотри на свою мать!»

Объединяющие слово нашего Господа.

По велению сердца Христоса и Марии, чудесным образом согласовано все, что хочет Отец, выпало на долю всемогущего Отца в Единстве его Святым Духом, через него, с ним и в нем и одновременно с ней, матерью, и со всеми нами, вашими детьми, честь и величие- теперь и во веки веков.

Позовите меня, а я порекомендую вас дальше: Иисусу и Марии, которые нам всем советуют: «Делайте то, что Он вам скажет».

И так, мы останемся с Богом, Марией, всегда вместе, доступные. Святая Дева Мария, сострадающая всем нам, мудрая указывающая пути.

            С сердечным приветом

            Патер Петер Роденхебер

            До свидания.

            31 августа 2001г.

 

61-ый год моей службы в ордене. 31 марта 1940г.

50-ый год посвящение моего брата Карла в священники 31 марта 1951 г.

Найден в сентябре 1996 года в лесу 500 метров западнее урочища Чурилово Гагаринского района в воронке от снаряда. Захоронен в братской могиле ур. Медведки в сентябре 1996 года.

Война не закончится до тех пор, пока не будет похоронен последний солдат. Эту заповедь знают все послевоенные поколения. Сквозь проблемы и события дня сегодняшнего доносится до нас эхо кровопролитных битв и сражений. А иногда сверкнет молнией для ныне живущих весть о «без вести пропавших». И сожмется чье-то сердце, и развяжется еще один узелок нашей истории…
Летом этого года в Дуванский райвоенкомат пришло письмо из Смоленской области. Маленькая записка из прошлого нашла своего адресата спустя шесть десятилетий. Вот что написали в сопроводительном документе поисковики из города Гагарина: «Здравствуйте! Во время поисковой экспедиции мы нашли несколько наших бойцов, у которых были медальоны. На одном с трудом удалось разобрать такую запись: «Адрес бойца на Родину. БАССР, Дуванский район, Сафоновский сельсовет, деревня Трапезниковка, Чекмаревой Марине Филипповне». Фамилии бойца в этой записке не оказалось. Мы решили искать и обратились к вам с просьбой помочь установить, есть ли такой сельсовет, деревня, фамилия. Этот солдат погиб, вероятно, весной 1942 года. Хорошо бы обратиться в средства массовой информации, вдруг получится найти родственников бойца. Он и его боевые друзья будут похоронены на братском кладбище в канун шестидесятилетия начала войны. Смоленская область, г. Гагарин, переулок Студенческий, отряд «Рейд». Так председатель районного совета ветеранов деревни Сафоновка Николай Степанович Чухарев получил последний поклон и привет от своего отца. Сомнений тут быть не могло. В январе 1942 года сорокачетырехлетнего Степана Васильевича Чухарева призвали в армию. Весной того же года во втором письме домой он писал, что их везут под Ржев. Затем пришло извещение — «пропал без вести». Пятьдесят девять лет семья ничего не знала о его судьбе… Скупые строчки записки дают мало информации о последних днях и часах, прожитых Степаном Васильевичем. Возможно, что он свое послание написал в перерывах между атаками фашистов.
Николай Степанович ответил поисковикам «Рейда». Они не замедлили отозваться вновь: «Здравствуйте, уважаемый Николай Степанович. Да, вероятнее всего, мы нашли останки вашего отца Чухарева Степана Васильевича. Он погиб у деревни Долгинево Гагаринского района Смоленской области. Там же недалеко и похоронен в братской могиле. Степана Васильевича и его боевых друзей мы нашли на болоте в воронке от снаряда. Деревень там в округе уже не осталось, кругом глухие леса. Самые тяжелые бои шли с января по май 1942 года. Сможете ли вы сами и ваши родственники приехать в наши края? Сохранилась ли у вас похоронка на папу, его письма? Можно ли нам получить их для музея? Еще мы хотели бы попросить вас поподробнее рассказать об отце: каким он был, кем работал до войны, по возможности вышлите копию его фотографии. Высылаем вам копию заключения эксперта об исследовании записки, которую мы обнаружили».
Летом будущего года Николай Степанович собирается съездить в Смоленскую область, побывать на могиле отца. С собой он повезет горсть родной земли, приветы и поклоны тех, кто при жизни знал Степана Васильевича.

Алексей ОСИПОВ. Газета «Република Башкоротостан»

Сын Степана Васильевича — Николай Степанович Чухарев составил ряд очерков об истории родной деревни и истории своей семьи. Приводим отрывок, рассказывающий о Степане Васильевиче Чухареве.

Самый ценный вклад свой оставил Степан Васильевич Чухарев в первую очередь в своих детях, которых у него было семеро. Значит, есть продолжение рода Чухаревых. Внуки, правнуки.

А еще в делах своих, в самой обыкновенной крестьянской работе, которую выполнял каждый день, как нечто потребное для души и обязательное приложение к жизни. Да, только благодаря его огромной трудоспособности, трудолюбию так много успел сделать наш отец, нам, семерым его детям удалось именно выжить сначала в трудные военные годы и жить до настоящего времени. Отсюда можно сделать такой вывод — становление детей, их жизнеспособность во многом определяется делами родителей…

В предвоенные 1940-41 годы, а вернее, когда началась война, в деревне Трапезниковка из 24 хозяйств, было три больших семьи, где было по 7 человек детей. Если из этих трех две семьи были материально боле менее покрепче, то наша семья по сравнению с теми семьями влачила жалкое существование. В силу таких обстоятельств, как земля, земельный надел. Крестьянин,как известно, в деревне раньше жил землей.

Еще в то время, когда поженились отец с матерью в 1918 году, земля тогда принадлежала башкирам или кем-то была у них откуплена или взята в аренду.

У отцовских родителей земли было мало — 12 десятин на большую семью (6 братьев, 5 сестер), что едва хватало прокормить такую семью. А чаще вынуждены были работать в батраках у тех, кто имел достаточно земли. Это родители отца, а родители матери вообще были казенными крестьянами — безземельные жили на кардане, где имели только огород для посадки картофеля. После женитьбы, отец чтоб не быть в батраках уехали почти в лес, где на берегу реки была небольшая чистая лужайка для посадки картошки, а под посев стали расчищать — срубали лес, строили дом, сараи, корчевали пни, расчищали, разрабатывали и сеяли в основном в первое время рожь и овес. Работал отец очень много.

В 1930 году организовался колхоз, положение улучшалось, особенно для тех. У кого не было земли. Отец приехал обратно в Трапезниковку. Начали работать в колхозе, появилась возможность занимать определенный участок работы ежедневно. У отца основная работа была с лошадьми. Зимой — на конном дворе конюхом, летом пас жеребят в лесу, на горе, где было небольшое озерко для водопоя. Хотя и жеребята скотина вольная, могут бегать быстро: за пару часов оказаться где-нибудь за 30-40 километров. И доставляли эти жеребята немало хлопот. В то же время эта работа позволяла отцу выполнять много дополнительных дел, таких как в летний сезон охоты ловил много кротов, шкурки сушил и сдавал. Осенью промышлял белку, зайца, рябчика и другую дичь и зверя.

А еще была возможность заниматься пчеловодством. В лесу делал колодные дуплянки, вешал их на ели, ловил диких пчел. В то время такой вид пчеловодства был распространен в нашей местности. В наших лесах этим занимались многие любители-пчеловоды. Еще одно было у отца занятие в лесу, казалось бы, ненужное. В то же время, очень необходимое. В начале лета, пока с молодой липы снимается кора — лыко, которое в это время можно заготовлять впрок, чтобы зимой плести лапти. Молодым людям, пожалуй, не понять. Что такое лыко, и какое значение тогда имели лапти. Это была основная обувь идя всех, а особенно для рабочего человека.

Было трудно, но выжили

Ясно, что далеко не все мужики, а только хозяйственные, заботливые заготовляли лыко летом, чтоб зимой по глубокому снегу не ходить в лес за этим лыком. И еще — летом, заготовленное лыко, называлось меженное лыко, было крепкое, почти как кожа и лапти из него получались гораздо прочнее, как бы вроде износоустойчивее.

Забегая несколько вперед, хочется сразу отметить, что летом 1941 года, когда уже шла война. Отец предполагал, что не исключена возможность и ему придется ехать на войну, на фронт. Сколько успевал. Старался заготовить лыко для лаптей. А когда ушел на войну, мы пользовались этими готовыми лыками года три после его ухода. И очень были благодарны отцу, так как нам малолетним в свою очередь помогло ходить в лаптях, а не босиком.

А это все в немалой степени помогло даже выжить. Удивительно то, что наша материально-нищенская семья именно способной выжить в дальнейшем и жить, можно сказать, не хуже, чем те большие семьи. А ведь к ним вернулись их отцы с фронта — Семен Никандрович и Александр Иванович. Мы же вынуждены были выжить без нашего отца-кормильца, как говорится, самостоятельно. Нет, не за счет каких-то отцовских накоплений. Только небольших тех запасов, которые остались от отца. Зерно, мука, спички, мыло, соль. Соль. Попробуйте какую-либо пищу из травы поесть. Да еще без соли. У многих в деревне соли не было.

Отступление

И тот, кто перенес этого, не испытал, как говорится на своей собственной шкуре, тот может не понять, что значит жить и выживать во время войны, да особенно в первые послевоенные годы без родителя — отца, когда нас у матери шесть ртов. Всем надо что-то поесть, да еще одеть что-то (Саша, старший, в марте 1942 года тоже был взят на войну). Работа, порой непосильный труд, каждый день в колхозе и в своем хозяйстве. Кто сколько сможет. Таков был наш удел малолетков. Семейная особенность и привычка жить единой дружной семьей. Обходиться малым, почти одним куском, а если надо, то делить этот кусок на всех. Эти, не писанные истины, остались в семье до настоящего времени. Имею в виду нас, старших. Как одну семью. В то время как у каждого из нас есть своя семья.

Отцовские лапти

Работал отец очень много. Ни одной свободной минуты не мог сидеть без дела. Другие деревенские мужики (выражаясь вульгарным языком) могли часами сидеть курить табак, «точить лясы» и «скалить зубы». Он это не умел. Так не мог, да и, наверное, не хотел. За что его мужики — табакуры избегали или, вернее всего, он их избегал, сторонился таких мужиков. Был, так сказать, не компанейский, почти всегда серьезный и знал только одно дело – работу.

Спал мало, вставал рано. Обычно зимой вечером после трудового дня при тусклом горении чадящей керосиновой лампы, обычно без стекла, только один фитилек, отец чаще всего плел лапти. Утром до завтрака опять лапти. Пара лаптей за ночь была у него готова. Тогда садился за завтрак и на работу. Ориентировочная. Примерная цена или стоимость: три пары лаптей можно приравнять как одна бутылка водки. Лапти были нужны всем. В колхоз принимали или брали лапти очень дешево. Леспромхоз закупал для рабочих лапти более сходно и за деньги. Да только ни одной пары лаптей за водку отец не отдавал. Также и в колхоз или леспромхоз за деньги никогда не отдавал. В деревне были женщины — вдовы, а также ребятишки — сироты или просто бедные люди, у которых купить было не на что даже пару лаптей. Почему-то было так, как его обязанность всех обувать — и обувал. Два-три десятка пар готовых лаптей висит в сенях. Приходили, выбирали, какие подходят к ноге, брали. Говорили «спасибо». Износились лапти, а на работу надо — шли опять к Степану Васильевичу. Снова просили, и он как вроде всем обязан был готовить эту обувку. Просто считал, что должен помогать людям. И боже упаси, чтобы взять копейку. От себя лучше согласен отдать, чем взять деньги с кого-либо.

Отец-охотник

Зимний период, уход за жеребятами или рабочими лошадьми ему позволял еще в свободное время заниматься ремонтом хомутов, узд, другой сбруи, ремонтом или изготовлением гужтранспорта: сани, дровни, телеги. Иногда его на работе заменяла мать — Марина Филипповна, она оставалась на конном дворе с жеребятами. Отец уезжал в Дуван или в Сулею в обоз, тогда возили колхозное зерно на лошадях сдавать государству. Попутно отец увозил для сдачи пушнину: шкурки зайцев, белок, другую дичь, изготовлял и увозил чучела птиц и зверей. Ему. Как охотнику, давали задания — чучела делать. Хотя и охота для него была дополнительная работа. В свободное от основной, колхозной работы время, тем ни менее считался как охотник-промысловик.

Сохранился документ.

Штамп                                       Охотнику-передовику

Дата 12-12-1940 года               Чухареву Степану

№ 11/5/10                                  Васильевичу

г. Уфа, ул. Фрунзе, дом 50

Показатели Вашей работы за последние три года были достаточно высоки (1937-39 годы). За 9 месяцев текущего года Вы также имеете хорошие результаты.

Сообщите, как Вы начали промысел IV квартала. Какие звери являются основными в промысле текущего года. Каких зверей следовало бы запретить к промыслу. Особое внимание просим уделить уничтожению волков, из птиц — черного ворона. Используйте Ваш опыт. Привлекайте всех охотников-промысловиков и любителей к охране животноводства. Добейтесь полного уничтожения вредных хищников в вашей зоне.

Начальник гос. охот. инспекции

при СНК БАССР.     Ежков

Осенняя охота — два основных вида: шкурки белки и зайца. Летом — шкурки крота. За сданную пушнину на вырученные деньги каждый раз покупал и привозил домой самое необходимое для семьи. Хозяйство крестьянское. Семья большая, большие и потребности. Одних ложек 9 штук надо. Миски, тарелки, горшки, чугуны, кружки и стаканы. Это в доме. Во дворе нужны вилы, лопаты, топоры, молотки и лом, отцовские сохранились до настоящего времени. Покупал большое точило, которым пользовалась вся деревня, а позднее на этом точиле точили топоры плотники на строительстве. Все нужное покупал, привозил, запасал и запасал. Опять же соль, которой было запасено очень много. В деревне, да и не только у нас в деревне в военные годы (1941-45) многие жили без соли, ходили за многие километры за солью, искали, покупали за большие деньги. Мы были избавлены от этого. У нас соль была.

Все для семьи, все для детей

В деревне, кто его знал, до настоящего времени вспоминают с большой благодарностью. А мы. Дети, тем более за то, что он был человек хозяйственный и запасливый. Может, таким быть его заставляла нужда, да. Пожалуй, не это. Просто такой человек был не «ветродуй» беззаботный какой-нибудь.

Нет, не пропил на вине или водке ни одной копейки, тем более где-тона стороне, а не дома. Если и покупал чекушку — другую, бутылку ли водки, то обязательно привозил домой, отдавал матери. Она хранила до гостей, до праздника. Табак, папиросы ему были не нужны.

Конфеты или тогда сахар комовой покупал понемногу, очевидно, из-за нехватки денег, дома к чаю был мед. Может и не всегда, но часто с собой в карман, завернутую в бумажку, завязанную в чистую тряпочку, брал конфетку, две или кусочек сахара. Таскал с собой недели две — три, от случая к случаю вспоминал, разворачивал и откусывал понемногу, по крошечке, чтоб посластить во рту.

Отец иногда немного выпивал, но, сравнивая с теперешним пьянством, можно даже не считать, что выпивал. Только по причине праздника, на свадьбе, с гостями в компании. Для этого дела на печке стоял всегда бочонок, вернее, лагушок с брагой, литров на 8-10. Иногда в резерве в уголке — четверть, трехлитровая стеклянная бутылка, про запас. Бражку обычно готовила мать из некачественного меда, смешанного с пергой, взятого у пчел в лесу чаще всего от погибших семей. Сам отец не был специалистом спеть или сплясать, но любитель был веселых компаний да еще с гармошкой. Бывало, идут по деревне молодежь с гармонью, пригласит в дом. Отведет душу, вместе с ними повеселится.

Рыбалка, рыба

В весеннее время отец спал совсем мало — часа по 3-4 в сутки. Утром рано чуть свет уходил на рыбалку. Весной ловил рыбу после ледохода, сначала саком. Когда вода начинала спадать  мордами-вершами. Рыбы ловил много, лишнюю отдавал нуждающимся, кто сам не способен рыбачить, одиноким женщинам. Часть солили и увозили или высылали в Дуван, кому-то из родни или просто знакомым. Рыбу, что помельче, солили и вывешивали: вялили или сушили. Впоследствии и эта рыба очень пригодилась. Так, например, 1943 год был очень трудным и голодным. Война да еще неурожай. В деревне были рабочие на заготовке, а весной на сплотке леса и сплавляли его по Юрюзани. Кормить рабочих иногда было нечем. Были случаи, что брали у нас сушеную рыбу, варили в столовой и кормили этих рабочих. А еще молодые парни из числа этих рабочих приходили к нам, спросив разрешения, залезали на чердак, где в кадках была сушеная рыбешка, набирали в карманы и угощали еще девчат вместо семечек. Голод был не тетка, по-видимому, были рады и сушеной рыбе. О деньгах каких-либо» никогда не было и речи, отдавали за спасибо.

Отцовская закопь, дорога

О том, что отец не умел плохо работать, можно убедиться еще и теперь, если пойти по дороге, по закопи, которую разделывали перед войной в 1940 году от сухой речки, гора в Трапезниковку. В то время колхозам давали задания по дорожному строительству. Колхоз также доводил задания до каждого рабочего-колхозника.

Деревня Трапезниковка в то время была второй бригадой колхоза «Победитель». Задание: расширение Трапезниковекой закопи. Участки же порасширению, раскопке доводились руководителями колхоза чаще всего по «лошадиному принципу». Больше грузят обычно на ту лошадь, которая везет.

Также и отцу был отмерян участок в самой середине горы, где сплошной камень, почти скала. И протяженностью также «не обделили»- 40 метров. Однако много позднее уже в послевоенные годы, когда прогоняли первый самоходный комбайн на уборку в Трапезниковку, многие участки этой закопи были узковаты для проезда, их пришлось спешно расширять. То место, которое разделывал отец, еще и сейчас остается самым широким на этой дороге закопи. Даже после неоднократной теперь уже разработки бульдозерами.

Получалось так, в каждом деле, на любой работе отец приносил себя как бы в жертву общественной работе. Да как же мог он сделать мало или сделать плохо, тем более для общества, для колхоза, для своих сельчан, наконец. А как потом он будет им в глаза смотреть. Нет. Ему не позволяла совесть. Также и для своего хозяйства, для своей семьи. Для своих детей. Далеко не все люди такие.

Очень доброй души был человек

Так отзываются еще и сейчас односельчане. Анна Сафонова рассказывает: «В то лето мой муж Валериан Васильевич в лесу охотничал, ловил кротов. 22 июня 1941 года началась война. А в первых числах июля ему дали повестку.

Сборы были очень спешные, на второй день он уже уехал в Дуван в военкомат и дальше, на фронт.

Около тех мест, в лесу, где охотничал мой муж, Степан Васильевич пас жеребят. Он знал, где Валериан ставил капканы-кротоловки и когда узнал, что его забрали на войну, сходил, снял эти кротоловки, собрал попавших кротов, снял шкурки, высушил.

По осени он ехал из Дувана, зашел к нам и отдает деньги. Я удивилась «Какие еще деньги!? Зачем?» Степан объяснил, что увез и сдал шкурки кротов,те, что остались в шалаше у Валериана, и те, что попали еще после его ухода. Я стала отказываться, но он настойчиво говорил: «Бери, Анна, это ваши деньги, они тебе будут нужны. У тебя семья, пятеро детей, каждая копейка дорога для ребятишек. И еще вот что, возможно, Валериан вернется домой. Скажешь ему, что кротоловки я его все собрал, связал и повесил на ту елку, где у него был шалаш. Закрыл берестом, чтобы лучше сохранились.»

В 1944 году раненый Валериан вернулся домой с фронта. Я вспомнила и рассказала ему, что когда-то говорил мне Степан. Он пошел в лес, нашел там эти капканы, что повешены были на елке, которые в последствие Валериану очень пригодились. И не однажды за все были благодарны Степану.

Я и сейчас его часто вспоминаю. Всегда говорю, что очень доброй души был ваш отец.

Придется ехать на фронт.

Война. Идет самый трудный переломный период. Начало 1942 года, враг под Москвой. Мужики — основная сила на фронте. Отец перенес операцию, язва желудка. Тяжелую работу выполнять не может, особенно в первые месяцы после операции, вернее. Не должен был выполнять, да где там. Война идет. Кто даст справку — освобождение от тяжелого труда.

В ту зиму отца послали возить лес на лошади: от колхоза выполнять государственный план по лесозаготовкам и вывозке. Работали в Сафоновке, домой приезжали только на выходной воскресный день.

1942 год 14 января. Новый год по старому стилю. Из Дувана на праздник прибежали на лыжах учащиеся 10 класса, семнадцатилетние парни- друзья: наш старший брат Александр и его друг из Метелей Виктор Поспелов.

Парни шли из школы. Бежали на лыжах, радовались, что шли на праздник домой. А получилось — не до праздника, когда из дома на войну, на фронт уезжает отец. Из Сафоновки отец приехали втроем. От вошедших трех мужиков в нашей маленькой избушке в двадцать квадратных метров сразу стало тесно. Все пространство, кроме прохода занимали большая печь, деревянная кровать в пол-избы да стол. Мы знали свое теплое место на печке.

С отцом тогда приехали его племянник Сафонов Дмитрий и отцовский друг — Мигранов Захар. С гармошкой. Но веселья не чувствовалось, хотя все трое были немного выпивши

Здороваясь, отец не смог сдержать слез, и всем стало ясно, что он уезжает от нас надолго, а может и навсегда на войну. А нас, на печке сидящих, получилось много, как в муравейнике: восемь ребятишек. Там с нами и Саша, и Витя Поспелов.

По-видимому, глядя на нас, сидящих на печи кучу ребятишек не по себе стало и Захару. Сквозь слезы. Едва сдерживаясь, чтоб не заплакать, он говорит отцу: «Почему такая несправедливость, Степан? Ты старше меня годами, у тебя семеро ребят. Тебе дали повестку, хотят тебя отправить на войну, на эту проклятую. У меня ребят только трое, я дома остаюсь. Неправильно получается. Давай я с тобой поеду вместе в военкомат, там же тоже люди сидят, понять должны, что у тебя семья такая большая. Как Марина одна семерых ребятишек кормить будет?» Отец отвечал: «Успеешь, Захар, все твое еще впереди, может, за нами же следом поедешь. Я не один такой большесемейный. Мы вместе с Семеном Никандровичем едем, а у него еще больше нашего семья: восемь ребятишек и Анисья тоже вот одна с ними остается. Война нас не спрашивает, сколько у тебя детей и хочешь ты или не хочешь, а вот прислали бумажку-повесточку, значит, придется ехать!»

Захар Мигранов

Так его у нас в деревне называли. Настоящее же его имя было Файзрахман Мигранов. Татарин по национальности. Да это имя Файзрахман едва ли кто знал в то время. Его все называли просто Захар, а молодежь — дядя Захар. Они жили у нас много годов. Говорили, что приехали они в Трапезниковку из какой-то деревни Явголдино Байкибашевского района. Захар был хороший специалист по валенкам или пимокат. Говорил по-русски чисто, без акцента, играл на гармошке-минорке, плясал и пел песни, веселым был. Ребята Иксан, Курбан, Гилван были наши ровесники, когда подросли, также занимались, кроме работы в колхозе, валенками, переняли отцовское ремесло. Также были гармонистами, как и отец. А Гильван играл на баяне. В нашей деревне семью Миграновых, да не только в деревне, во всей округе их просто уважали.

А тогда, через два месяца после отца, Захар также уехал на фронт. Случилось так, Степана убили, а Захар вернулся домой. Когда приходил к нам, каждый раз сокрушался, даже стыдился, как будто был виноват в том, что он дома, А Степана нет. Всегда упрекал себя тем, что вернулся домой даже не раненным. Говорил: «Мне стыдно к вам приходить, потому что Степан погиб, а я живой остался. Не правильно и не справедливо как-то получается?» В свою очередь, Захар, сколько мог, помогал нашей семье, особенно такой обувью, как валенки.

Только два письма

Два последних дня, прожитых дома, отец не сидел без дела, ни одной свободной минуты. Подремонтировал все валенки, сколько было, детские и взрослых. Готовил для нас обувь. Это опять же лапти. Одновременно учил плести лапти старшую в семье, пятнадцатилетнюю Анну. Анне в последствие, конечно вместе с матерью, пока мы подрастали, пришлось выполнять отцовскую работу и заботу над нами.

Собираясь в армию, отец беспокоился и переживал за нас, за свою семью. «Как же ты, Марина, одна с ребятишками-то жить будешь?» – говорил он матери. Она отвечала: «Уж как все, так и мы! Хлеб пока есть. Летом ребята в колхозе работать будут. Может сколько-то и заработают. С голоду возможно не умрем. А там, бог велит, тебя домой дождемся.»

17 января 1942 года отец уехал, от него было только два письма. Первое из Тоцких лагерей, где их готовили около месяца для отправки на фронт.

Второе — в марте. Писал, что приехали в город Ржев Калининской области (ныне Тверская) и сразу попали под бомбовый удар немцев.

В апреле месяце в деревню родителям пришло письмо от Чухарева Федора Ивановича. Он уезжал из дома вместе с отцом и пока, по-видимому, находились вместе. К сожалению, это письмо от Федора было также последним. Тогда он, Федор, писал: «Из Ржева довезли до города Нелидово (на Ленинградское направление). Степан попал в группу, которую направили через линию фронта».

Примерно то же самое в 1943 году подтвердил Семен Трапезников, который был вместе с отцом. Домой вернулся с обмороженными ногами.

Пока все тот же 1942 год. Май месяц слез, тревог, надежд и ожиданий писем, весточки.

А писем нет. И от отца нет, и от сына Саши. Их тоже забрали в армию вскоре после того, когда в январе проводили отца.

Саша и Виктор Поспелов были отправлены на фронт в начале марта, тогда же 1942 года прямо со школьной скамьи или из десятого класса. Да и путь на фронт получился тот же, что и у отца.

Сначала Тоцкие лагеря, письмо из города Нелидово. То же Ленинградское направление. Все это еще больше придает основания для беспокойства нашему дому, нашей семье, не говоря уже о матери, ее изнывающему, больному сердцу.

В дом приносят извещения

В начале июня две почты одновременно, страшные смертельные вести. В дом принесли казенный конверт, в нем бумажка-извещение. Мать читать не может, нет сил держать в руках листок, глаза застили слезы. В извещении казенные, холодные слова краткого текста: «Ваш муж, Чухарев Степан Васильевич, не вернулся с боевого задания.: Зачислен в списки без вести пропавших.» Мать не в силах унять себя, сдержать слезы, плачет, громко рыдая. С ней рядом сидит бабушка наша, Секлетенья Семеновна, мать Степана Васильевича. Хотя и сама также плачет, заливается слезами, в то же время уговаривает свою сноху Марину, просит, чтоб та успокоилась.

В доме горе. И тут, как будто специально, в дом вошла (просто назовем ее одной буквой М.) и прямо с порога, как молотком по голове, бухнула матери: «Марина!. Твоего Саньку убили!!! Я в сельсовете в Сафоновке была, похоронку на него видела.» .И сама быстро, вышла за дверь. Мать без чувств повалилась на пол. Но рядом сидевшая бабушка, не упустила ее. Своими старенькими, но еще довольно сильными руками, она успела подхватить обмякшее тело матери. Пытаясь .посадить обратно на деревянную кровать, бабушка громко закричала: «Марина, опомнись! Не умирай! Марина, опомнись! Марина, ты меня чуешь! Неправду она сказала! Живой твой Саня, опомнись! Она сказала неправду!» Сколько было силы, трясла, шевелила, поднимала, усаживала, опять трясла, поднимала и шевелила, то ее руки, то сгибала и разгибала ее тело. При этом одновременно приговаривала то: «Помоги Господи! Господи спаси и помоги!» — то: «Марина! Марина! Очнись, опомнись!».

И так может одну, а может и две-три минуты, пока к матери не вернулся признак жизни. Вздох и, стон. Снова вздох, вперемежку со стоном. Наконец дыхание выравнивается. Мать тихо плачет. Таки успела все же бабушка вернуть, можно сказать с того света, маму.

Помнить нужно всех

В действительности тогда в Сельском Совете никакой похоронки небыло. Было только извещение, где было написано: «Ваш сын, Чухарев Александр Степанович, без вести пропавши». Значит, есть надежда, что может еще жив

Примерно, через месяц полтора, от Саши пришло письмо. Писал, что ходили в разведку в тыл к немцам, да оказались в окружении, едва выбрались вместе с Виктором Поспеловым. Но к своим в часть не попал, так как ранило в ногу и попал в госпиталь. По этой причине, по-видимому, сюда нам прислали такое извещение, что Чухарев, как без вести пропавши. Позднее оказалось, согласно этого извещения, Александр Степанович был записан, как погибший, в Книгу Памяти, в военкомате. В действительности Саша был на фронте до окончания войны, остался жив, вернулся домой. Работал сначала в Калмашской средней школе, а затем, в Ярославской, как учитель по немецкому языку (на фронте был переводчиком). Позднее, уехал в город Братск. Работал на строительстве Братской ГЭС. Умер в 1996 году. А Виктор Поспелов, друг Саши со школьной скамьи, также остался жив. После окончания войны остался на Украине, где окончил медицинский институт, работал в одном из районов Киевской области, заведовал районным здравотделом…

Отец наш, Степан Васильевич, как и тысячи других таких же, как он, записан в Книгу Памяти. Эта Книга Памяти останется живым. Живым надо знать и помнить, кто и какие они были эти люди, которые гибли на полях тех кровавых сражений.

Лагерь
Одной из малоизученных тем в истории Гагаринского района Смоленской области является гжатский концентрационный лагерь. В описаниях концлагерей, созданных захватчиками в Смоленской области, гжатский концентрационный лагерь отсутствует, либо упоминается как пересыльный пункт. Таких было сотни на оккупированной территории. Тем не менее, тысячи советских военнопленных и мирных граждан погибли в таких лагерях. Не исключение и гжатский лагерь. Возможно, где-то в германских архивах имеются документы, касающиеся этого лагеря, которые когда-нибудь станут доступны. Мы же на данный момент располагаем лишь воспоминаниями очевидцев, многие из которых уже ушли из жизни. В Гагаринском краеведческом музее хранятся воспоминания нескольких узников гжатского концлагеря.

Захватчики соорудили лагерь сразу после оккупации Гжатска (с 1968 года — г. Гагарин) в октябре 1941 года. Он расположился на южной окраине города, недалеко от железнодорожной станции. Два больших сарая — бывший сенной склад — огородили высоким забором из колючей проволоки, по периметру соорудили вышки для охраны. Стерегли узников полицаи и солдаты вермахта. Поначалу в лагере содержались только военнопленные, а затем мирные жители и даже подростки. Условия содержания людей были нечеловеческие. С узниками обращались хуже, чем со скотиной. Раненым не оказывалось никакой помощи. Во время холодов многие оказались практически без одежды и обуви. Ноги согревали, надевая по очереди одну пару башмаков. Спали на земляном полу, тесно прижимаясь друг к другу. Охрана всячески издевалась над людьми. Например, однажды осенью пленных заставили бегать по кругу по колено в жидкой грязи, избивая при этом палками. Пищей для узников служил так называемый «эрзац»-хлеб — смесь ржаной муки грубого помола и древесных опилок, иногда жидкая баланда. От ран, изнеможения и болезней умирало до 40 человек в день. Трупы вывозились в бывшие глиняные разработки, оставшиеся от старинного кирпичного завода или сбрасывались в проруби на реке Гжати. Каждый день колонны обессиленных пленных под конвоем гоняли на работы по расчистке от снега дорог, летного поля аэродрома, на разборку завалов, образовавшихся от обстрелов советской артиллерии, на строительство оборонительных сооружений. Фронт стоял всего лишь в 20 километрах от города. Тех, кто не мог работать, просто добивали на месте. Многие погибли около лагерного забора, пытаясь подобрать картошку, хлеб, которые перекидывали через «колючку» сердобольные жители города, сами рискуя оказаться в числе военнопленных. Точное число погибших в Гжатском концлагере неизвестно, но в данных Гагаринского краеведческого музея фигурирует цифра в 5000 человек.

После освобождения Гжатска от немецко-фашистских захватчиков — 6 марта 1943 года — лагерь был уничтожен. Бывшая его территория была застроена жилыми домами и частично заросла лесом и густым кустарником. Постепенно забылись и те, кого вывозили на подводах по 20-40 человек в день. В этом есть и наша вина. Работая на бывшей передовой, мы не проводили исследовании на территории, занимаемой когда-то лагерем Времени на все катастрофически не хватало, да и численность поисковиков отнюдь не велика.

В середине 1990-х годов на собственные средства поисковиками Гагаринского военно-патриотического объединения «Память» на улице Смоленской, где когда-то располагался концлагерь, был установлен памятный знак. Гранитный камень с надписью о тех, кто погиб в этом лагере.

Случайная находка
Евдокия Александровна Журова вместе с семьей переехала в Гагарин из Молдавии в начале 1990-х годов, когда начался Приднестровский конфликт. Как беженцы они получили небольшой участок земли на окраине города — под застройку. Со временем на участке построили дом, посадили сад, развели огород.

В тот летний день Евдокия Александровна пошла на мелиоративную канаву недалеко от дома, чтобы набрать чернозема для огорода. Когда она стала насыпать землю в ведро, заметила на раскопе несколько советских монеток 30-х годов. А высыпая чернозем на огород, увидела в кучке черную капсулу солдатского медальона. Внутри под крышечкой оказался рулончик бумаги, развернув который Евдокия Александровна прочитала текст:
«Шипулин Александр Степанович
1911 г.р.
РСФСР
Горьковская область
Линдовский р-н
Д. Слободское, Слободоского с/с
Шипулина Валентина Терентьевна»

С этой находкой женщина и обратилась в наше поисковое объединение. Проведя предварительную работу на месте обнаружения медальона, человеческих останков мы не нашли. Среди находок были крупные кости животных, осколки от бутылок, немецкие консервные банки, ржавая металлическая ложка, обрывки кожаного ремня, подметка от сапога, монета 3 коп 1936 года и защелка от крышки котелка с инициалами «К.А.З.». Со слов Евдокии Александровны, в этом месте соседи и раньше находили солдатские медальоны, только те были либо без крышечек, либо вовсе пустые. Раскопки затрудняла канава, залитая водой, и густой кустарник с множеством переплетенных корней. По Книге Памяти Нижегородской области А. С. Шипулин числился пропавшим без вести 6 апреля 1942 года. По данным подольского архива Минобороны фигурировал январь 1942 года. Более точных сведений по этому вопросу установить не удалось.

Несмотря на то, что останков А. С. Шипулина обнаружено не было, мы решили сделать запрос в Нижегородскую область, по месту его призыва. Может быть, еще жив кто-нибудь из родственников солдата и им важно знать, где закончился его жизненный путь. А то, что Александр Степанович погиб в гжатском лагере смерти, не вызывало у нас никаких сомнений. Возникло твердое решение в ближайшее время исследовать район леса и заболоченного кустарника, что рядом с территорией бывшего концлагеря.

Дочь

22 апреля 2007 года на Белорусском вокзале в Москве мы встретились с Розой Александровной Клепцовой — дочерью Александра Степановича Шипулина. Она приехала вместе со своей сводной сестрой Александрой Васильевной Спицыной из Нижнего Новгорода. По пути в Гагарин в электричке мы долго разговаривали об их семье. — Нас, детей, в семье было четверо, — рассказывала Роза Александровна, — но двое умерли в малолетнем возрасте. Остались только я, 1940 года рождения, и брат Володя 1936 года. Жили в деревне Слободское Горьковской области, недалеко от райцентра Линда, где папа работал начальником паспортного стола. Когда началась война и всех мужчин стали забирать на фронт, папе дали бронь, потому что он по роду своей службы призыву не подлежал. В октябре 1941 года, когда фашисты были всего лишь в 200 км от Москвы, папа не выдержал. Он был коммунистом. Вместе с начальником милиции Крапивиным и председателем райисполкома Чернобровкиным папа ушел на фронт добровольцем, отказавшись от брони.

Узнав, что отец собрался на фронт, наша мама Валентина Терентьевна кинулась к нему с криком: «Не пущу!» Он обнял ее и сказал: «Враг уже очень близко. Я иду защищать Москву, тебя, наших детей…». Отец вышел во двор, — продолжала Роза Александровна, — оглядел все вокруг и, перекрестившись, ушел в Линду. Больше мы его никогда не видели. Крапивин и Чернобровкин тоже назад не вернулись. Через несколько месяцев пришла страшная весть — пропал без вести. Мама очень долго горевала, не могла смириться. Но надо было как-то жить дальше, растить нас, времена были очень тяжелые. После войны она вышла замуж за другого фронтовика. Отчим сжег похоронку, папины письма и фотографии, не хотел, чтобы мы помнили о нем. Чудом уцелела лишь одна довоенная фотокарточка.

В 1970-х годах я начала искать своего отца. Я писала в архивы, обивала пороги военкоматов. «Пропал без вести» — таков был ответ. Я смотрела на карту нашей страны и плакала, не зная даже, на каком из фронтов воевал наш отец. А так хотелось поклониться его могиле. Жаль, что умер брат Владимир, не дождавшись сообщения о том, что найден медальон папы…

Гагарин встретил нас серым весенним дождем. Лишь иногда тучи раздвигались, ненадолго выпуская яркое солнышко. Мы возложили цветы к памятному знаку на улице Смоленской и вместе с Евдокией Александровной побывали на месте обнаружения солдатского медальона. В глазах женщин заблестели слезы. В небольшой деревянный ящичек Роза Александровна набрала земли с места бывшего концлагеря, чтобы увезти ее с собой и захоронить на родине в Слободском, рядом с могилой мамы. На следующее утро мы побывали в Гагаринском краеведческом музее, где посмотрели экспозицию, посвященную Великой Отечественной войне, за чаем побеседовали с гостеприимными сотрудниками музея.

Днем мы провожали сестер в обратный путь. Мы обнялись на вокзале, как будто долгие годы знали друг друга. «Мы будем молиться за вас», — сказала Александра Васильевна.

Вот такая получилась история. 2 мая 2007 года в Нижегородской области, в Борском районе, в деревне Слободское на кладбище был с почестями захоронен маленький гробик с землей, густо политой солдатской кровью. И пусть не было там тела А. С. Шипулина, зато точно была его душа, через 65 лет возвратившаяся домой.

Найден поисковой экспедицией отряда «Рейд» в августе 1996 года в разрушенном блиндаже на территории бывших немецких позиций в лесу в полутора километрах северо-западнее бывшей деревни Долгинево Гагаринского района Смоленской области. На военных картах лес именовался как роща «Сосновая».
Медальон был прочитан, и это позволило сделать запросы в военкомат указанного в записке района и в Совет ветеранов райцентра.
Военкомат сообщил, что М.А. Куприянов воевал в 444 с.п. 108 с.д. и пропал без вести 11.04.1942 г. Ветераны провели поиски на месте и установили, что у бойца есть две дочери и внуки. Познее пришел ответ из ЦАМО Подольска о том, что Куприянов М.А., разведчик 444 с.п. 108 с.д. пропал без вести 11.04. 1942 года. Дивизия в тот день вела бои сводными разведотрядами в роще «Сосновая».
Похоронен в братской могиле ур. Медвёдки Гагаринского района в 1996 году.

Расшифровка медальона

Куприянов Максим Акимович 444 полка 108 дивизии Домашний адрес жене Чувашская АССР ст. Канаш Первомайского р-на Деревня Кубня Куприянова Феврония Сидоровна

Благодарность Канашского городского совета ветеранов войны и труда

Выражаем Вам благодарность зa неустанный труд по возвращению памяти погибших солдат в Великую Отечественную войну. Ваше письмо передано лично в руки дочерям Куприянова М.А: Яковлевой Марии Максимовне, 1940 рода рождения, проживающей по адресу Чувашская республика , Ибресинский район, дер. Кубня, ул. Молодежная и Протасовой Раисе Максимовне, 1942 года рождения; проживающей по адресу: Чувашская республика, Ибресинский район, дер. Кубня, ул. Центральная.
С уважением: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА: Е.М. БАРАНОВ

Письмо из Ибресинской районной газеты «За победу»

Здравствуйте, уважаемые члены поисковой группы  «Рейд». Мы, творческие работники Ибресинской районной газеты «За победу» с большим интересом познакомились с вашим письмом и до глубины души были тронуты вашей неутомимой работой. Спасибо вам большое за такой патриотический труд. Огромное спасибо за любопытный материал. Мы с большой охотой опубликовали его в районной печати. Ваше письмо в нашей газете — это еще одно доказательство справедливости и правды, которое вам удалось вернуть спустя много лет.
Мы еще раз благодарим вас и от имени всех журналистов райгазеты поздравляем с наступающим днем защитников Родины, желаем всего самого наилучшего и больших успехов в поисковой работе.
С уважением Светлана Быкова, редактор отдела писем

Письма внучки бойца Маргариты Копеевой

Здравствуйте, Уважаемые поисковики группы «Рейд»! С большим приветом и наилучшими пожеланиями к вам, Рита.
Ваше письмо с фотографиями мы получили третьего января. Огромное спасибо Вам за все фотографии, и очень извиняюсь перед вами за то, что попросила фотографии у блиндажа и побеспокоила вас. Шестого января письмо, которое вы прислали в нашу районную газету, прочитали по местному радио. После этого мы стали ждать газету с вашей статьей. Наконец-то, 11-го января принесли эту газету. Мы очень благодарны вам за статью.
По вашей просьбе высылаем ксерокопию извещения. У нашей бабушки извещение не сохранилось, поэтому мы опять обратились в военкомат. А дальше насчет друзей, где на фотографии они вместе с нашим дедом. Все они из нашей деревни, и никто не вернулся домой. У Михеева С.А. в деревне живут супруга с дочкой. По их рассказам я узнала, что сначала он писал письма из Польши, а потом получили извещение – пропал без вести, а где – неизвестно. Про разведшколу они ничего не знают.
А про Кузьмина А.Е. узнавать ездила к тому старичку, который передал нам фотографию. Он рассказал, как их троих проводил на лошади. Все они потом попали в разведшколу, оттуда и прислал фотографию его родственник Кузьмин А.Е. Куда попал Кузьмин после разведшколы, он не помнит, а помнит, что последнее письмо пришло из госпиталя.
Если что-то еще важно, напишите, всегда рады вам помочь. С уважением, Рита.

Здравствуйте, уважаемые поисковики группы «Рейд»!

С огромным приветом и наилучшими пожеланиями к вам, Рита.
Мы получили ваше письмо с фотографиями, за которое огромное спасибо. Но с ответом немного задержались, все ждали сведений из военкомата. В нашем райвоенкомате ответили, что в книге призванных не числится Куприянов М.А. Тогда пришлось сделать запрос в бывший Первомайский р-н (ныне Батыревский). На днях получили от них ответ, но, к сожалению, они ничем не смогли нам помочь.
По архивным данным Военного комиссариата Батыревского района в книге призванных значится Куприянов М.А., но дата его рождения и дата призыва не указаны, и другими сведениями они не располагают. Посылаем вам две фотографии нашего деда.
А недавно мы узнали, что в данное время в райцентре живет наш односельчанин, который проводил на лошади нашего деда и еще двоих вместе призванных односельчан до призывного пункта. И у него сохранилась фотография, присланная его родственником из Горьковской разведшколы, куда все трое попали после призыва. Копию этой фотографии он передал нам, а подлинник он передал когда-то в школьный музей.
Далее расскажу о нашем деде. Куприянов Максим Акимович родился в 1914 году в деревне Кубня Первомайского р-на (ныне Ибресинский) Чувашской АССР. В семье было 12 детей – 7 мальчиков и 5 девочек. Наш дед в семье был самым младшим. Старший брат погиб во время гражданской войны. Наш дед окончил в школе 3 класса. Очень хорошо играл на гармошке. Все мужчины в семье были отличными плотниками. И еще у них была большая доля своей земли, т.к. раньше, до образования колхозов, в семье, где рождался мальчик, давали долю земли. Но в 30-х годах их семью раскулачили, и нашего деда вместе с родителями выселили из собственного дома, а дом их отдали школе. Тогда отец с матерью перешли жить к старшему сыну, а наш деде в семью другого брата.
В 1936 году дед женился на нашей бабушке, Февронии Сидоровне. После этого он, рядом с бывшим их домом, поставил маленький домик. В 1937 году у них родился сын Ваня, в 1940 году родилась дочь Мария. Все это время они трудились в колхозе.
В 1941 году, до начала войны, в возрасте 4 лет, умер от болезни их сын. Когда началась война, нашего деда взяли на строительство оборонительных рубежей. С наступлением заморозков их отпустили домой, а потом призвали в армию. В один день с дедом были призваны еще двое его односельчан. Когда дед уходил на войну, не успел даже узнать, что у него будет еще одна дочь. Бабушка осталась с шестинедельным сроком беременности. В деревне некоторые старожилы помнят, что их призвали осенью, но месяц точно не помнит никто.
Все трое попали в Горьковскую разведшколу, и в декабре 1941 года прислали родственникам фотографию. А дальше судьба нашего деда неизвестна. С войны не прислал ни одного письма. Весной 1942 года получили извещение – пропал без вести. После этого извещения прошли по деревне слухи, что наш дед убежал с линии фронта и явился дома. Тогда домой к бабушке приходили милиционеры и начальство делать обыск. Искали его в подполе, в лесу. Дом некоторое время находился под наблюдением. И были такие люди, которые прямо в лицо бабушке говорили, что ее муж дезертир. А он сложил свою голову за освобождение Смоленщины. В 1942 году родилась у них вторая дочь – Раиса.
После войны бабушка добилась, чтобы ей вернули дом мужа. К этому времени родители нашего деда уже умерли, и наследником был их младший сын Максим Акимович. Всю свою жизнь наша бабушка мечтала узнать, где лежат останки мужа, но, к сожалению, не дожила до этого момента, умерла в 1989 году.
Во время ВОВ погибли еще два его брата – Дмитрий Акимович и Егор Акимович.
В 1996 году их семья была реабилитирована.
Вот и все, что я смогла выбрать для его биографии, все подробности в письме не напишешь. На этом пока все. Желаем вам крепкого здоровья, успехов в вашей поисковой работе и всего самого наилучшего.
С уважением к вам, Рита

Найден в августе 1996 года поисковым отрядом «Рейд» во время экспедиции в роще «Сосновая» в полутора километрах северо-западнее бывшей деревни Долгинево в разрушенном блиндаже.
Когда открыли медальон, обнаружили, что стандартный бланк не заполнен. Однако спустя 2 дня появились еле видимые штрихи чернил. Попробовали посмотреть записку под косо падающими световыми лучами. Прочитали обрывки фраз, что позволило зацепиться за территориальную принадлежность. Использовали старое издание БСЭ 1952 года, где даны географические карты регионов СССР по приближенному к военному административному делению. После этого написали два запроса – в военкомат и в Совет ветеранов Майнского района Ульяновской области. Из военкомата ответили, что Ильинский И.А. пропал без вести в июне 1942 г. (аналогичный ответ пришел и из ЦАМО города Подольска). Ветераны сообщили, что недавно умерла жена солдата, а его дочь, сын и внуки проживают в г. Ульяновск. На фронте Ильинский был шофером, дети передали нам его водительское удостоверение. Бои в роще «Сосновая» велись несколько месяцев, весну-лето 42 г., и это доказывает, что Ильинскй погиб в июне 1942 года.  Похоронен в братской могиле в д. Медвёдки в 1996 году.

Ответ на запрос поисковиков из Военного комиссариата

Военный комиссариат 23.10.96. Лукашову Руслану Витальевичу
На Ваше письмо сообщаю, что по архивным документам Майнского района значится Ильинский Иван Алексеевич07 г.р., уроженец с. Кадыковка Майнского р-на Ульяновской области. Призван в С А в 1941 году Майнским РВК. Пропал без вести в июне 1941 года. Дочь Ильинская Лидия Ивановна 1938 г.р. проживает в г. Ульяновске.
Военный комиссар Майнского района подполковник Н.Маркин.

Письма детей Ивана Алексеевича Ильинского 

Здравствуйте, Руслан Витальевич.
Сообщаем Вам, что мы получили Ваше сообщение о гибели нашего отца, Ильинского Ивана Алексеевича.
Мы — его сын Ильинский Виктор Иванович и его дочь Ильинская Лидия Ивановна. Его жена Анна Павловна немного не дождалась этого сообщения, мы ее похоронили 14 января 96 г. Я очень хорошо помню своего отца, мне тогда было 9 лет, а вот сестра моя не помнит, ей было 3. Мы не помним, когда отец прислал последнее письмо, но помню. Что в нем он просил срочно прислать водительские права, т.к. он работал шофером. В 1942 году 25 июля мы получили похоронку — пропал без вести.  Руслан Витальевич, мы очень Вам благодарны за Ваше сообщение. Теперь мы знаем, где захоронены останки нашего отца. Очень бы хотелось побывать на могиле нашего отца, но по состоянию здоровья не могу пока приехать (перенес инфаркт).
Вам и поисковой группе низкий поклон. С уважением к Вам, семья Ильинских.

Здравствуйте, уважаемый Руслан Витальевич!
С искренним уважением к Вам и Вашей поисковой группе наша семья.
Во-первых хочу сообщить Вам, что письмо Ваше получили и были очень рады, что наконец узнали, где погиб наш отец. Руслан Витальевич, Вы просите написать биографию нашего отца, я напишу, что помню. Родился отец в 1907 году в семье крестьян. Работал в колхозе на разных работах. В 1938 году стал работать в кузнице с братом Александром Алексеевичем, брат был хорошим кузнецом. Я часто ходил в кузницу и смотрел, как они работают. У отца было 3 брата, но все они погибли в войну. В 1939 году отец пошел учиться на шофера в Ульяновский авто- мото-клуб, закончил курсы, получил права. Еще помню, как провожали отца. Мы с матерью долго стояли на улице у пересыльного пункта, нас отправили в здание пересыльного пункта. Ночью туда пришел отец и был с нами до утра. Утром построились в колонну и с музыкой пошли на станцию. Отец подошел к нам, крепко поцеловал меня и мать и побежал в вагон к окну и долго махал нам платком.
Руслан Витальевич, если позволит здоровье, приедем на День Победы.
До свидания, с уважением к Вам и Вашей группе, наша семья.

Основатели поискового отряда «Братство святого Георгия» Иван Иванович и Юрий Иванович Борзовы впервые попали в леса под Гжатском в начале восьмидесятых. Отряд работает там и до сих пор. Множество интереснейшего материала накоплено за эти долгие годы. Множество людских судеб возвращено из небытия. Эти несколько страниц – лишь капля в море. Огромные архивы «братства» еще предстоит подготовить к последующим публикации… Поэтому, по нашей просьбе, Иван Иванович и Юрий Иванович написали небольшой очерк об отряде, основанный на своих воспоминаниях 80-х и 90-х годов. Братья написали его в виде письма. Его мы и печатаем без изменения.

Письмо братьев Борзовых поисковикам «Рейда»

Друзья!
Мы набросали для вас кусочки впечатлений, картинки увиденного под Гжатском, беспорядочно, как приходят на память.
В восемьдесят втором году мы впервые вошли в эти леса. И испытали потрясение и горестное недоумение. Как же так?! В городах шли майские парады, гремели салюты. Мальчики с деревянными автоматами, девочки с накрахмаленными бантами вставали у вечного огня. « НИКТО НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО»- это было крепко вколочено в наши головы. А здесь костяные глаза глядят из травы, руки и ноги торчат из земли.
Первый найденный медальон. Мы даже не знали что это такое. Развинтили по наитию, а там завещание: «…о моей смерти сообщить…». Это был приказ. Архивный ответ: «пропал без вести». Как это «пропал»? Вот же он с винтовкой, штык примкнут, граната под рукой. Лежит под немецкой проволокой. Пал смертью храбрых! С весны до осени с лопатами, зимой в архивах, вы сами все это знаете…
Вот данные ЦАМО, фонд №1672, опись 1, дело 8, стр. 22.
4.03.42. Вечер. Дивизия атаковала противника на рубеже: Груздево, Красный поселок, Федюково. Противник оборонял рубеж Матаево- Клячино, оказывая упорное сопротивление частям дивизии, но к вечеру был выбит с занимаемых позиций. 1162 СП и 1158 СП овладели деревней Груздево. Потери дивизии за д.Груздево:
1158 СП – 447 убито
1160 СП – 424 убито
1162 СП – 529 убито
Итого: 50% личного состава и 80% младшего офицерского состава.

Атака на высоту Груздево 352 стрелковой дивизии, полторы тысячи убитых. Число раненых и искалеченных? – умножить на три. Сравни Перл Харбор – 2403 погибших. Американская трагедия.
1944 год. Высадка союзников в Нормандии. Самый тяжелый участок – Омаха – 2 тысячи погибших. У командования шок. А тут одна атака, обычный день войны. Видать кровь русских не так солона. Но там поименно помнят всех павших. Да и есть ли понятие «пропал без вести»?
В 80-х годах ходил с нами Валера Шамаев, гагаринский, не виделись уже сто лет. Друг, будь здоров! Так вот, переходили мы болотинку обычную, где вода стоит и летом и зимой. Валера сказал: «А ведь мы по трупам идем…»
«Да ладно, брось сочинять!» Валера воткнул щуп и поджег всплывший пузырь. Пузырь полыхнул: «Ну и что? Болотный газ что ли…»
В 1990 году спустили воду из этой болотинки. Там слоями лежали наши убитые. Здесь истринский поисковик Валерий Кураков нашел необычный медальон, целое письмо. Посмертный наказ: «Дорогие мои детишки и жена моя законная Катя. Прошу вас лихим словом меня не поминать…»
Интересно, Наполеон мог бы брякнуть какую-нибудь величавую глупость над этой простой и честной смертью? Вряд ли.
Первый найденный немец. Нехорошее, злорадное чувство: вот ты где! Гость названный наконец-то. Но почему один на сто?! Мы тогда не знали, что немцы своих убитых с поля боя хоронили в тылу. А наши валили в ямы, как попало. Падаль. Отработанный материал.
И некому предъявить счет. Наши генералы уже отолгались, отмолчались и застыли в бронзе. Значит нам отдуваться за них.
О боях в районе Долгинево (сколько раз мы там с тобой встречались!) докладывали лично Сталину. А в официальных сводках – бои местного значения. Только теперь стали вырисовываться смутные контуры огромного стратегического замысла, центром и осью которого был Гжатск. Эта трагедия до сих пор скрыта от нас. Нас иногда пытаются одернуть: Ну вы же не ученые, не историки, не вам рассуждать. А кому? Ученые в лампасах лгали нам десятилетиями. Генералы писали победные мемуары. Нам рассуждать! Если мы граждане своей страны.
Всей большой правды о той Великой войне мы не узнаем. Может быть следующие поколения. Но ГЛАВНУЮ ПРАВДУ – правду о забытых человеческих судьбах мы ищем, находим и будем искать. Передавайте привет Виктору Швыдкину, Валере Шамаеву, Паше Белову, Валентину Ивановичу Виноградову и всему настоящему «лесному братству». Напомните им наш заветный пароль: «МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ».

Ваши братья Борзовы.

 

Из поисковой переписки отряда «Братство святого Георгия»

1988 год. Логинов В.Ф.
«…получил от вас письмо и к нему фото могилы моего отца, Логинова Филиппа Ильича. В смертной записке написано: Логиновой Марии. Это и есть его жена, она жива. Ей уже 76 лет. Столько было бы и моему отцу, если бы был жив. Когда я прочитал письмо и увидал фото, просто словами не опишешь! Мама низко кланяется вам всем за то, что вы сделали для нашей семьи. До 1948 года мою мать вызывали в военкомат и постоянно спрашивали, нет ли известий об отце…Что такое «пропал без вести»? Можно подумать сбежал, дезертировал…Вы рассеяли темное пятно на нашей семье. Теперь нам можно гордиться своим отцом, что он не дрогнул перед врагом и до конца выполнил свой долг…
Мать помнит содержание последних писем отца, то есть фразы: «Мария, береги детей, вряд ли здесь будешь жив, здесь такое страшное творится…» Письма были короткие, из них все было ясно – смерть за его спиной…»

1988 год. Костюков А.Ф.
«Друзья мои, опишите мне пожалуйста это место последнего боя отца. Можно ли что-нибудь понять, что там происходило? Хочется хотя – бы представить, как погиб отец, кто его сотоварищи, откуда они родом… Могу ли я вам быть чем – нибудь полезен? Напишите все подробно. Спасибо вам за все. »

1989 год. Горобец А.В.
«Пишет вам Горобец Анна Васильевна, сестра пропавшего без вести и вами найденного Маслак Николая Васильевича. Много раз пыталась начать писать вам, но как вспомню, так начинаю плакать и бросаю писать. Нашей матери Маслак Марии нет в живых, да и при жизни она мало рассказывала о своем сыне, только молча всю жизнь ждала. Я с братом рассталась в 1933 году, когда мне было 7 лет, а брату 10. В этом году у нас умер отец, так как на Украине был страшный голод, а мать лежала опухшая. Соседи определили нас в приюты – брата в один, меня в другой…
Ваша весточка о брате первая за 47 лет. Из нее я узнала место последнего боя, гибели и захоронения моего брата. И что погиб он, защищая столицу и Родину…»

1990 год. Исламова М.Г.
«…Московское телевидение назвало фамилию Сальманова Габдуллы Сальмановича. Для меня это самый дорогой человек – это мой отец, который был призван в армию и пропал без вести. Мы, его дочери и сыновья делали многократные обращения – может известно место его гибели, захоронения. Однако до сих пор ничего не было известно. Меня не покидала надежда, что я найду могилу отца и поклонюсь той земле, которая его приняла. Мы не надеялись, что кто-то может его найти.
Дай вам бог многих лет здоровья. Я глубоко верующая мусульманка и по-своему буду просить своего бога об этом…»

1989 год. Карпычева Г.К.
«Не знаю, как начать. Односельчане принесли мне вырезку из журнала, и говорят: «Галя, наверно пишут про вашего отца. Поисковая группа установила имена без вести пропавших солдат». Среди них адрес: Гороховецкий район, Старковский сельсовет, д.Мулино, Мухиной Александре. Это моя мама, она давно умерла. А пишет вам ее дочь. Отец наш, Мухин Константин Семенович, пропал без вести где-то под Смоленском. Сомнений нет, вы нашли нашего отца…».

Дорогие Иван Иванович и Юрий Иванович!
Получили ваше письмо. Огромное вам спасибо за письмо и за ту благородную работу, которую вы ведете по поиску погибших. Очень благодарны вам за то, что вы дали возможность знать нам место гибели и захоронения нашего отца и мужа. Отец родился 25 января 1925 года в селе Бровничи. На фронт ушел, как сказала мать, 15 августа 1941 года, а уже 25 августа наша местность была оккупирована. Так как оккупация продолжалась до 1943 года, никаких известий мы от отца не получали. В начале 1944 года получили извещение, в котором говорилось, что Зебницкий Григорий Наумович пропал без вести в боях под Великими Луками.
Об отце я ничего не помню, так как родился в 1940 г. Сестра тоже ничего не может сказать заслуживающего внимания. В нашей семье сохранилось лишь две фотографии отца, так как деревня при отступлении немцами была сожжена и многие документы и прочее погибло. Высылаем вам фотографию отца.
Наша семья очень хотела бы присутствовать на перезахоронении останков нашего отца и его товарищей. Поэтому очень просим вас сообщить нам о времени перезахоронения. Вся семья Зебницкого очень благодарна вам, Иван Иванович и Юрий Иванович, за то, что вы сделали для нас. Низкий вам поклон, желаем вам успехов в вашей благородной работе, здоровья, счастья.
Семья Зебницкого Г.Н.

Русские деревни и села … Сколько разбросано их на необъятных просторах нашей страны? В самых различных ее уголках… Как имена у людей — у них индивидуальны названия. Индивидуальна также и судьба. Появлялись на Руси деревни по-разному – в зависимости от времени, местности и людей. А погибали во многом одинаково. В основном их жгли. Жгли татары и поляки, жгли французы и немцы, жгли сами русские в период гражданских и междоусобных воин. В советские времена жгли при сооружении водохранилищ и укрупнения колхозов, насильно переселяя людей в другие места…
Так на географических картах появились урочища — места, где когда-то располагались деревни и села, носящие их прижизненные названия. Об одной из тысяч таких деревень – Долгинево, и будет этот рассказ.

Знакомство

В 1990-м году Валентин Иванович Виноградов,- местный сельский энтузиаст- краевед, организовал из нас, нескольких мальчишек, небольшую поисковую группу. Нас, пацанов, естественно тянуло на бывшую передовую, откопать что-нибудь интересное. С «Иванычем» же первое время пришлось намотать не одну сотню километров на велосипедах, опрашивая старожилов в окружных деревнях. Позже стала понятна ценность полученной информации. Пока же мы не имели практически никаких географических карт района бывших боевых действий, опираясь лишь на рассказы местного населения – грибников и охотников, пастухов и лесников. Люди охотно рассказывали об увиденных ими в лесах человеческих останках. Дурной славой «долины смерти» слыла у местных бывшая деревня Долгинево. Чуть- чуть сведений о ней удалось почерпнуть в местном краеведческом музее и читальном зале районной библиотеки. И вот в апреле 1991 года я, мой друг Сашка Чижов и «дед» отправились в первую поисковую разведку в урочище Долгинево. По раскисшей грунтовой дороге нам предстояло прошагать более пяти километров, но время за разговорами пролетало не заметно. Стояла чудесная апрельская погода. В чистом воздухе витал запах оттаявшей земли, вперемешку с ароматами весеннего леса. Иногда теплый ветер приносил откуда-то с полей запах сгоревшей прошлогодней травы. Природа пробуждалась после зимнего сна. Все вокруг было наполнено движением и различными звуками. Над пашней кружились и кричали чибисы, где-то высоко заливался жаворонок, из заросшей кустарником лощины доносились голоса тетеревов. Все радовало глаз…

Шагать с Иванычем было интересно. Будучи ребенком, он пережил в этих краях оккупацию в 1941 – 43 годах и. казалось, знал обо всем. «Вот там, на распаханном поле, около разлапистых ветел, была деревня Бровкино»- говорил старожил,-«Здесь, на склоне, где будка пастухов – деревня Медведки, а за рощицей – Лукьянцево…»
Чувствовалась близость бывшей передовой. Здесь густо наследила война. То там, то тут, прямо у дороги, блестели зеркалами талой воды воронки. Словно змеи уползали в глубину леса полузаросшие окопы. Мы подходили к Долгинево.
Вскоре нашему взору предстали окаймленные лесом поля, простирающиеся на несколько километров. Кое-где виднелись острова кустарников, небольших рощиц и одинокие деревья. Вправо уходила широкая и, видимо, заболоченная пойма неизвестной речушки.
Дорога раздваивалась, огибая две небольшие высотки, разделенные рекой. Здесь, еще пол века назад стояла деревня Долгинево.
Сначала мы решили осмотреть первую, ближнюю к нам высоту, поросшую березняком, вперемешку с плодовыми деревьями и кустарниками, оставшимися от пышных когда-то хозяйских садов. Сквозь пепел сгоревшей накануне травы просматривались остатки фундаментов домов. Повсюду попадался битый кирпич, осколки различной посуды, всяческий хозяйственный и военный металлолом, стреляные гильзы, обрывки и мотки колючей проволоки. Такими находками встречало незваных гостей Долгинево. А еще встречало солдатскими останками. Они попадались практически в каждой ямке- по одному, по двое, по пятнадцать и двадцать человек… Конечно нашли их мы не за один этот день. Но в ту поездку мы с Сашкой впервые увидели целый человеческий череп и мелко исписанную записку солдатского медальона, принадлежавшего Филату Уваровичу Михалеву из Воронежской области. Все это произвело на нас, начинающих поисковиков, очень сильное впечатление…
Дальше, на гребне высотки когда-то располагался вражеский опорный пункт. Все было изрыто глубокими окопами, ходами сообщения и блиндажами. И воронки, воронки, воронки. Да, работы в этом районе предстояло не мало.
Дойдя до ручья, мы вскипятили в котелке чай и перекусили бутербродами.
На второй высоте располагалась меньшая часть деревни, но мы обнаружили здесь несколько больших и высоких кирпичных фундаментов, а также два памятника. Оба были выполнены из нержавейки и стояли на цементных основаниях в 50 метрах друг от друга. На первом, в виде полукруглой арки, имелась табличка с надписью:
«Здесь стояли здания Долгиневской средней школы. Сожженные фашистскими захватчиками в 1942г.» На обороте : «От благодарных учеников»

Эта арка объяснила увиденные нами фундаменты. Впоследствии, в руинах школы мы находили останки наших солдат, а также гильзы от ручного и крупнокалиберного пулеметов. Здесь располагались советские огневые точки.
Второй памятник просто поразил нас своей величественной и строгой красотой. На двухметровой стеле был укреплен огромный штык от советской трехлинейки. Сделанный из нержавеющей стали, он сиял в солнечны лучах, и своим острием уходил в небесную высь. На табличке был следующий текст:
«Памяти отца Прыгунова И.Е., рядового 1199 с.п. 354 с.д. и его боевых товарищей, павших на этом поле. 1941-1943 г.г.»
На обороте: «Вечная слава павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины 1941-1945 г.г.»
Трудно передать каким уважением мы прониклись к людям, которые установили эти монументы в забытой богом глуши, куда и проехать-то на обычной автомашине практически не возможно.
Только один факт омрачил увиденную картину – и памятник школе, и «штык» были в нескольких местах пробиты пулями. Видимо не отличающиеся умом охотники или «копатели» не нашли для себя более подходящего занятия, чем расстрелять человеческую память…
Под вечер, меся сапогами дорожную глину, мы отправились в обратный путь. Впечатлений, вопросов и задач от этого знакомства с Долгинево нам хватило на всю оставшуюся жизнь.

Страницы истории

Из всего многообразия топографических карт, планов и схем, имеющихся в наличии сейчас, в период «информационной революции» и Интернета, мы впервые встречаем Долгинево в 18 веке. Это так называемый «план генерального межевания» Гжатского уезда, которое проводилось при Екатерине II на всей территории Российской империи. В экономических примечаниях к плану написано:
«Сельцо Долгинево с пустошами- владения генерала- аншефа, оберкамергера, сенатора и разных орденов кавалера – Петра Борисовича Шереметьева. Отстоит от г. Гжатска в 14.5 верстах. Имеет 24 двора, в которых имеется 63 мужеска и 52 женска пола душ. Земли всего 180 десятин, а пашни только 101. Селением лежит при речке Долгиневке, а дачей по обе стороны оной и по течению безымянного ручья. В том сельце господский дом деревянный. Крестьяне состоят на оброке и платят оному помещику по 2 рубля с души в год. Землю обрабатывают всю на себя.»
(сведения 80-х годов XVIII в.)
В «Списках Населенных Мест» за 1859 год в . Долгинево при ручье Долгиневка число дворов 21, число жителей – 61 мужчин, 68 женщин. При обследовании территории бывшей деревни металлоискателями нами были обнаружены различные старинные монетки, самые старые из которых- полушка 1735 года и деньга 1752г. Кроме того из интересных находок можно назвать латунную мордочку льва- запчасть с височной части кивера французского солдата периода войны 1812 года и округлый осколок небольшого ядра. Это подтверждает тот факт, что и 1812 году в районе Долгинево происходили боевые стычки с неприятелем.
В конце XIX века в д. Долгинево насчитывалось 20 домов, в хозяйствах которых содержалось 25 лошадей и 32 коровы. Об этом нам поведали «экономические примечания о состоянии населенных мест Гжатского уезда в конце XIX, начале XX века.» Последним документальным источником, рассказавшим о количестве домов в д. Долгинево для нас послужила военно- топографическая карта Генерального штаба РККА от 1939 года. Здесь, рядом с названием и изображением деревни Долгинево стоит цифра 27…

Школа

Разведка в Долгинево подтолкнула нашу маленькую поисковую группу к активным действиям. Помимо полевых выездов и раскопок, мы плотнее занялись опросом населения. В городе и районе удалось найти бывших учащихся Долгиневской средней школы и записать их воспоминания на магнитную пленку. В рассказах люде вновь оживала деревня, тем более, что мы получили копии фотографий школы и ее учителей. А Валентина Ивановна Пухова передала для будущего поискового музея свой аттестат об окончании Долгиневской десятилетки.
Долгиневская средняя школа считалась одной из лучших школ в районе. Сюда приходили учиться ребятишки со всей округи, порой за несколько километров. Школа размещалась в трех деревянных зданиях. Первое было построено еще до революции в 1904 году, самое новое – в 1937-м. На 1915\16 учебный год в Долгиневской школе было 122 уч-ся, в т.ч. 47 дев., учебный год длился с 1 сентября по 21 апреля- 165 дней. На 1916\17 учебный год- 113 уч-ся, в т.ч. 37 дев., преподавали всего 3 учительницы, имелись дополнительные предметы — пение, рисование, для приезжих работало общежитие.
Коллектив учителей подобрался относительно молодой. Последним директором школы в 1938-м году был назначен Сергей Федорович Силаев. Примерно в это же время в школу, после окончания института, были направлены несколько молодых учителей- Сергей Ильич Днепровский (русский язык и литература), Иван Ильич Виноградов (математика, физика), Моисей Абрамович Злотов (немецкий язык), Иван Матвеевич Ковалев (математика, физика) и другие. Педагогический коллектив школы насчитывал более двадцати человек, многие из которых запечатлены на групповых фотографиях, хранящихся в домашних архивах бывших долгиневских учеников.

В свободное время молодые учителя ходили по деревням, где проводили занятия с малограмотными крестьянами. Многим людям такие занятия очень помогли.
Множество различных историй поведали нам бывшие ученики, всего не опишешь в этом коротком повествовании… Ребята очень любили свою школу, не зря ведь около ее разбитого и полузаросшего фундамента стоит сейчас красивый памятный знак.
С началом войны многих учителей призвали на фронт, и только некоторым удалось уцелеть в этом военном лихолетье. Судьба Ивана Ильича Виноградова сложилась трагически. Молодым парнем уходя на фронт, не знал учитель, что отступать придется через те края, где пришлось работать. Александра Сергеевна Петрова, ученица Долгиневской средней школы, видела Ивана Ильича и еще шестерых бойцов, когда они отступали, разговаривала с ним последний раз. Какими глазами смотрел он в глаза девочки… Их взяли в плен в районе д. Воробьево, недалеко от Долгинево. Немного позже, когда наступила зима, другая ученица Долгиневской средней школы – Таисия Васильевна Яковлева, вместе с несколькими подругами собрали какую могли еду и отправились искать своих отцов и братьев, узнав, что под деревней Кобылкино немцы устроили лагерь для советских военнопленных. Девушки беспрепятственно подошли к колючей проволоке, ограждающей лагерь. Стоял лютый мороз, и охрана не высовывала носа из своих мало- мальски теплых укрытий. За ограждением лежало несколько трупов наших солдат, посередине территории стояло полуразрушенное здание барака. Полураздетые, полуразутые пленные набрасывались на хлеб, сухари и картошку, которую девочки бросали через ограждение. -Яковлева! – вдруг услышала Таисия знакомый голос – Яковлева! Перед ней за колючей проволокой стоял худой обросший человек, в котором девушка едва узнала своего школьного учителя физики – Ивана Ильича Виноградова. В руках он держал котелок с какими-то потрохами, от которых исходил пар. -Это конские внутренности, сейчас будем их варить… Иван Ильич рассказал, что они только что закончили разгребать завал – обрушилась крыша барака и погребла под собой несколько десятков пленных. Их заставили вытаскивать трупы. Иван Ильич попросил Таисию помочь ему выбраться из лагеря, опознав в нем родственника. Некоторых это спасало. Они пришли на следующий день вместе с пожилым учителем, который владел немецким языком. Долгие уговоры начальника лагеря результатов не дали, а один из охранников – полицай, предупредил, чтобы больше не приходили, иначе сами отправятся за «колючку». Иван Ильич Виноградов скорее всего и погиб в лагере смерти д. Кобылкино. Судьба многих других остается неизвестной. Другую учительницу – Анну Николаевну Шамаеву вместе со старенькой матерью и тремя детьми ставили на расстрел прямо у своего дома. Уже навели оружие, но внезапный артобстрел спас им жизнь, хотя за время оккупации все трое ребятишек умерли от голода и тифа… Богатый материал о своей школе собрал Михаил Васильевич Чивриков, который, к сожалению, ушел из жизни в 1996 г. …А ученики собирались вместе, вспоминали своих учителей, веселые случаи школьной жизни, поминали тех кто погиб. На этой встрече присутствовала Ефросинья Семеновна Силаева, учительница, жена директора школы… В течении января 1942 г. часть жителей Костровского сельсовета, куда входило и Долгинево, была угнана в немецкий тыл. А сам сельсовет вместе с деревнями стал теперь только историей.

Дядя Володя…

Стоял погожий майский день, где-то накануне 9 мая 1996 года. Мы с ребятами обследовали опушку леса к северу от бывшей д. Долгинево, когда заметили, что по полю, где когда-то была нейтральная полоса между немецкими и нашими позициями, прохаживается человек. Сразу было видно, что человек этот не из местных : одет в костюм, не по- лесному. Да и прогуливался он так, как- будто имел какое-то отношение к войне- медленно, задумчиво наклонив голову…
Так мы познакомились с Владимиром Ивановичем Прыгуновым, приехавшим из далекого Ставрополья в те места, где, освобождая Гжатскую землю от фашистов, погиб его отец.
Вечером, сидя все вместе возле поискового костра, мы окунулись в прошлое, обмениваясь тем, что знали о здешних боях.
Владимир Иванович рассказал, что его отец был красноармейцем 1199 стрелкового полка 354 стрелковой дивизии. И что согласно похоронке — «пропал без вести 12 марта 1942г.» Мы начали свой рассказ. Немцы пришли в Долгинево с Кострово в середине октября 1941г. Приехали на подводах, на мотоциклах небольшими отрядами. Это были передовые части, они не зверствовали и вскоре ушли вперед. Немного позже нахлынула основная волна. Вот тут-то начались грабежи и бесчинства.

К новому году, силами своих саперов и молодежи, которую пригоняли на работы из Гжатска и окружных деревень, немцы построили под Кострово и Долгинево мощный оборонительный рубеж – вырыли окопы, блиндажи, построили дзоты. Тех, кто по каким-то причинам не мог или не хотел работать — расстреливали. Жителей деревень угоняли в тыл, кого в лагерь, кого в Германию. В некоторых селах сгоняли всех в 2-3 дома, а остальные постройки жгли или разбирали на укрепления. Так закончила свое существование и Долгиневская средняя школа.
В начале февраля 1942 года 354 стрелковая дивизия, в рядах которой сражался Иван Прыгунов, после тяжелых боев за соседнее Акатово была переброшена на Кострово- Долгиневское направление. Здесь стрелковым полкам было приказано приготовиться к наступлению с начала марта.
Орудия и пулеметы противника были заранее пристрелены по ориентирам, поэтому враг считал, что широкую пойму реки преодолеть невозможно. Ему было видно любое движение в позициях наших войск, плюс еще проволочные заграждения и густые минные поля.
Однако наши снайперы, артиллеристы, пулеметчики, разведчики на протяжении всй подготовки к наступлению не давали немцам покоя, прощупывали его слабые места, подавляли огневые точки. Саперы разминировали проходы и устанавливали флажки.
5 марта 1942 г. наступление началось. Стрелковые роты устремились к Кострово – по пояс в снегу – зима тогда была очень снежная. В цепях рвались мины и снаряды, наши полки несли большие потери, но прорваться к окопам врага не могли, залегали на нейтральной полосе. Несколько дней за Кострово шли тяжелые бои, и лишь к вечеру 9 марта 1942 г. то, что осталось от деревни удалось отбить у врага. Немцы отошли к Долгинево и перегруппировались. Нам не известно точное число потерь наших войск в боях за Кострово и Долгинево. Но местные жители, попадавшие в эти места, после освобождения весной 1943 года, рассказывали, что поля перед этими деревнями чернели от наших шинелей, что убитые бойцы лежали рядами, так, как наступали.
Часть д. Долгинево, где располагалась школа, освободили 16 марта 1942г, а полностью деревню почти через год – 4 марта 1943 года.
В боях за Долгинево 12 марта 1942г. погиб и Иван Прыгунов. Никто не знает где его могила, а на высоте, где располагалась школа, рядом со знаком в ее память, установил сын памятник отцу и его боевым товарищам, привез из далекого Ставропольского края.
Летом 1998 года около «Штыка» нами было сделано первое братское захоронение – похоронены 30 неизвестных красноармейцев, найденных вокруг бывшего Долгинево. Братской могиле в военкомате был присвоен официальный номер 12. Сейчас у «Штыка» похоронены останки 135 советских солдат, троих из которых удалось установить – Заволожин, Московцев, Клапша.
Владимир Иванович Прыгунов, по- нашему дядя Володя, много лет подряд приезжал в наши края по весне, участвовал в поисковых экспедициях. Последний его приезд совпал с празднованием 60-летия Великой Победы. Ранним утром 9 мая на железнодорожном вокзале в г. Гагарине мы вместе встречали «Эшелон Победы», следовавший из Бреста в Москву, на Белорусский вокзал. После этого Владимир Иванович поехал домой, в г. Невинномысск. А в июне того же года дядя Володи не стало- отказало сердце. Может быть там он наконец-то встретился со своим отцом…

Заключение

Больше десяти лет не слышно в районе Долгинево тракторных моторов – с развалом сельского хозяйства зарастают лесом и кустарниками поля. Разве что больше становится на бывшей передовой лесных делянок. В урочище Медведки скромный обелиск на братской могиле, установленный в 1991 г. нашими силами «перерос» в большой мемориал с бетонной стелой, оградой и памятными табличками. Здесь похоронены останки 1446 советских бойцов, найденных поисковиками по всей округе.
Кто знает, может быть жизнь еще вернется в эти места. Так много раз было у нас на Руси, по крайней мере в это хочется верить. В Долгинево станут снова жить люди. Построят дома, приведут в порядок разбитую глиняную дорогу, в колеях которой не раз «сидел» наш поисковый УАЗ. Станут возделывать поля и разводить скот, рожать и воспитывать детей. И чтить Память, память этой многострадальной Земли, этих людей, о которых и был наш рассказ.